Зверюга взятку принял и умотал с ней куда-то в сторону столовой.
Ишь ты, интеллигент блин меховой, в прихожей ему, видите ли, не
жрется. Товарища Шарикова не тебя нет, буржуйская ты кошка, уж он
бы тебя на "польты" для мирового пролетариата...
Тем временем дядя Вася по хозяйски протопал в гостиную прямо в
обуви и уже шуровал там накрывая нехитрую поляну.
Я же не мог себя пересилить и отойти от двери. Слишком много
навалилось сразу воспоминаний. Именно стоя на этом самом месте, я
последний раз в жизни видел мать. Веселая, задорная, она чмокнула
меня в щеку со словами "Лешик, это на два дня всего. В субботу
утром вернусь, даже не успеешь соскучиться. А я тебе игрушку
привезу из Милана, самую лучшую, какая только бывает". Обняла и
погладила меня по голове. Вышла в дверь, чтобы никогда больше в нее
не войти.
А я тогда закрылся в комнате и полночи ревел. Как
чувствовал.
- Ты чего там встал столбом? - раздался недовольный окрик из
гостиной. - Стаканы захвати с кухни и греби сюда.
Оцепенение спало. Все-таки сила убеждения у Андреича что надо.
Ему бы в политику податься, цены бы не было. Вот почему так, а?
Одни люди вроде и говорят правильные и хорошие вещи, и умом
понимаешь, что надо так, а в итоге на все доводы все равно плюешь.
А другие ляпнут, мол прыгай пол поезд и не хочешь, а сделаешь как
сказано. Нет, есть тут какая-то магия, определенно. Как после
вдохновляющей речи Цезаря легионы костьми ложились, и прокладывали
тому кровавую дорожку к власти. И как невзрачный на вид Владимир
Ильич одними словами ломал вековые устои патриархальной России,
попутно развязав долгую братоубийственную войну на родине и чуть
было не спаливший в пожаре мировой революции всю планету к чертовой
бабушке. Хорошо, что не успел. Проживи он чуть подольше и кто его
знает, как оно все бы обернулось?
- Понимаешь, Леха, - начал дядя Вася, когда мы, не чокаясь,
накатили по первой, - не может быть, чтобы все тут было так просто.
Я твоего батю, между прочим, сорок лет знаю. Знал, - поправился он.
- Хрень это! Не мог он тебя, любимого и единственного сына без
ничего оставил. Он ведь души в тебе не чаял. Жилы рвал и на работе
горел, только для Людмилы да для тебя. А что отец он был так себе,
так ты прости его, детдомовский он, кажись. Ну не знал, не умел.
Думал, что заменить можно все бабками этими, проклятыми. Эх! - он в
сердцах махнул рукой и тут же налил по второй.