– Сюда же по ночам черти приходят! – ужаснулся он, и его круглые глаза сделались ещё круглее.
– Ну и что? – спросил я.
– Они же тебя съедят! – ухнул филин. – Ты хоть в мельничный ковш заберись, да осени себя крёстным знамением… крест-то у тебя есть?
– У меня кое-что получше есть, – процедил я сквозь зубы, и сунул ему под клюв бляху Генерального Инспектора.
Филин испуганно ухнул, хлопнул крыльями и улетел.
Несмотря на это, его слова вселили в меня тоскливые мысли.
Я заглянул в мельничный ковш. Его стенки покрывал тонкий слой муки.
«В ковш не в ковш, там испачкаться можно, – подумал я, – но спрятаться желательно. Хотя бы на время, чтобы не спугнуть чертей. А то увидят меня, и убегут. А вот если я первый их увижу, то мои будут, не отвертятся. Придётся им отвечать. Чертей-то тоже инспектировать нужно», – я достал из сумки экземпляр «Чертячьего устава» и наскоро пролистал, пока было не очень темно.
Укрыться я решил за бочкой, в углу. Подстелил кучу старых мешков, привалился к бочке и задумался.
Слова филина о чертях пробудили воспоминания о моей самой первой инспекции, в НИИН, научно-исследовательский институт нечисти.
Меня аж передёрнуло, когда я вспомнил, что там увидел. Правда, то была своего рода проверка: выдержу ли я? Если после такого не уйду – значит, буду работать. Что и получилось.
Ох, не время было вспоминать такое, ох, не время! И всё же мне завспоминалось…
Перед глазами замелькали кошмарные морды, клыки, хвосты… Или это я уже засыпал?
Привело меня в чувство, прогнав дремоту, неявное шевеление и постукивание.
Близилась полночь. Из леса доносилось уханье совы. Или то был давешний филин? Настолько в орнитологии я не разбирался.
В свете луны на пол то и дело падали тени: за окном охотились летучие мыши. Жили они здесь же, под крышей мельницы.
От неясных шорохов и скрипов, населявших старое здание, становилось немного жутковато. Темнота таила в себе нечто опасное, но фонарик я не включал. Во-первых, боялся спугнуть чертей, а во-вторых… вообще-то было довольно светло от луны. И я ждал.
Черти появились внезапно. Их было трое, и выглядели они весьма натурально, то есть согласно уставу: в шерсти (длиной не менее одного и не более трёх сантиметров), с копытами (аккуратно подстриженными) и рожками (наточенными и густо смазанными солидолом).