Мы поменялись местами, я включил передачу, и аккуратно спустился
с трассы на едва заметную лесную дорогу, даже не дорогу, а колею,
петляющую между вековыми лиственницами примерно в направлении места
падения вертолёта. Подлеска почти не было, деревья росли не часто,
поэтому тайга просматривалась неплохо, но мы всё равно потратили
больше часа, пока нашли место аварии вертолёта, хотя по прямой от
него до трассы было не больше полукилометра. Солнце уже склонилось
к верхушкам лиственниц, когда в просвет между деревьями увидели
большую поляну, в центре которой блестело затянутое ряской
небольшое озерцо, а за ним и заднюю часть МИ-8*, вернее того, что
от него осталось. Удар был такой силы, что ствол дерева, смяв сферу
кабины, дошёл почти до переборки, отделяющей грузовой отсек.
Лопастей не было, оторванный хвост лежал далеко в стороне, стойки
шасси подломились, и тело вертолёта лежало на брюхе. В общем, при
таком ударе выжить можно только чудом. Чтобы подъехать поближе,
пришлось красться у самой кромки леса, ближе было страшновато – у
воды могло быть топко, и была вероятность увязнуть так, что не
помогла бы и лебёдка, стоящая на переднем бампере. Остановились
метрах в тридцати, ближе начинались кочки, и лезть в них было
опасно. Подёргавшись взад – вперёд, я развернул «буханку» в
обратную сторону, мордой к прорезанной нами колее. Выйдя из машины,
закурил, глядя на воткнувшийся в вековую лиственницу корпус
вертолёта. Посмотрев вверх, увидел, что над всем этим сомкнулись
кроны деревьев, так что, если будут искать с воздуха, то вряд ли
найдут быстро.
- Да, похоже, им крупно не повезло, - сказал я, - Ну что, пошли,
глянем?
- Идём, - отозвался Юрка.
Подошли к раскрытому зеву боковой двери мёртвой железной
стрекозы. С первого взгляда было видно, что мы не ошиблись, спасать
здесь было некого. Всё, что было в салоне, теперь лежало у передней
переборки. Семь изломанных тел–шесть охранников в чёрной форме
какого-то ЧОПа, седьмой, видимо сопровождающий, лысый пожилой
мужичок в дорогих джинсах и ветровке, сейчас залитых кровью.
Несколько сумок, четыре небольших ящика, содержимое которых не
вызывало сомнения – у одного из них сорвало замки, крышка
открылась, и внутри в выложенных мягкой тканью ячейках лежали
четыре золотых слитка формой напоминающие маленькие крышки
гробиков. Небольшие, длиной около тридцати сантиметров и сечением
примерно десять на пять, оказались весьма тяжёлыми, когда я взял
один из них в руки. На верхней грани, была надпись: 999,9 и ниже
400 XAU, насколько я понял, это означало пробу и массу в тройских
унциях, то есть в пересчёте на килограммы получалось больше
двенадцати с половиной.