Растягивая фронт, главкосевзап ген. Н.В. Рузский стремился удержать все сразу, что в итоге только вело к образованию массы слабых и уязвимых мест во фронте, отвлекая огромное число подразделений для их охранения. Помимо того, насыщение передовых окопов массой войск по всей своей протяженности отнюдь не предоставляло возможности для своевременного сосредоточения резервов. И, полностью передав инициативу противнику, Рузский настойчиво просил все новых и новых пополнений, отлично сознавая свою слабость везде и всюду. Как пишет один из участников войны в применении к Августовской операции начала 1915 г., «стремление все охватить и везде быть одинаково боеупорным, исключало всякую мысль о маневре, ибо сущность последнего таит в себе идею сочетания незначительных, сравнительно, передовых боевых частей с основным сильным ядром. Вследствие этого, весь фронт армии обращался в легкорасчленяемый и распыленный кордон; отрицательные свойства его пытались обезвредить ежедневными работами по постройке окопов и усовершенствовании позиций»[48]. Представляется, что эта мысль вполне применима к русской оборонительной тактике того периода вообще.
25 января немцы перешли в общее наступление против обоих русских флангов 10-й армии, стремясь осуществить излюбленный в германской военной машине двойной охват: 10-я армия с севера, 8-я – с юга. Главный удар наносился корпусами 10-й армии, бросившимися в разрыв между Вержболовской группой и прочими русскими войсками: последовательно с севера на юг – 20-й армейский (П.И. Булгаков), 26-й армейский (А.А. Гернгросс), 3-й Сибирский (Е.А. Радкевич) корпуса. На флангах 10-й армии, согласно приказу штаба фронта, находились слабые второочередные дивизии, которые к тому же в случае неприятельского контрудара, по распоряжению ген. Н.В. Рузского, должны были немедленно отходить в крепости. Это позволило немцам сравнительно легко преодолеть русскую фланговую оборону и начать охват 10-й армии, никак не получавшей разрешения на отступление.
Как только выяснился германский маневр превосходными силами и невозможность оказать своевременную помощь, начальник штаба 10-й армии ген. барон А.П. Будберг затребовал у штаба фронта приказа на отход. Однако Рузский, как и подавляющее большинство русских генералов, не мог себе и помыслить, что в ряде случаев отход может помочь избежать поражения. Тем более, что главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта был донельзя уверен в успехе предстоящего наступления, по крайней мере в отношении движения в Восточную Пруссию. Отход 10-й армии лишал фронт зоны предварительного выдвижения перед наступлением, как же мог быть дан положительный ответ на просьбу об отводе всей армии с занимаемых исходных позиций? Такой приказ лишал бы Северо-Западный фронт всей той комбинации планов, что зимой разрабатывались штабом фронта и были поддерживаемы генерал-квартирмейстером Ставки Даниловым.