Впервые за долгое время Ритин голос задрожал, и слезы навернулись на глаза. Она удержалась от истерики даже тогда, когда безумный норвежский стилист покрасил ее в цвет азербайджанского помидора! Она, не проронив ни слова, вышла из салона и, не поднимая глаз, дошла до следующего заведения, где ей вернули жалкое подобие того, что мужчины считали «натуральной блондинкой».
– Работать?! Может, мне еще на панель пойти? – выкрикнула Рита, подавляя подступившие рыдания.
– А что, это мысль! – Ляля завелась не на шутку. Не обращая внимания на сдавленный голос подруги, она продолжала: – Знаешь, Рита, есть такие люди, которые работают. Есть такое слово «ра-бо-та», – по слогам произнесла Ляля.
– Но ты! Ты не работаешь! – взвизгнула Рита.
– Я домохозяйка, сижу с детьми, – невозмутимо ответила Ляля.
– У тебя два ребенка, один муж, четыре няни, две домработницы и два водителя! – Рита усиленно терла заплаканные глаза. Ее голос звенел от обиды и возмущения.
– Вот именно, представь, сколько времени и сил нужно, чтобы их всех организовать! – Ляля не желала сдаваться. Не хотела уступить, успокоить отчаявшуюся подругу. Похоже было, что она пойдет до конца: Рита имела неосторожность усомниться в том, что весь Лялин дом держался только на ее хрупких плечах. – У меня нет управляющего, я вынуждена все контролировать сама. – Ляля перешла на спокойный, отдающий надменностью тон.
Рите стало еще страшнее. Она изо всех сил боролась за то, чтобы их разговор не сузился до Лялиных проблем, удалившись от одинокой сгорбленной фигурки в сетчатых колготках и сигаретой в руке.
– Ага, ага, – примирительно согласилась Рита, – вот видишь, я и говорю, что-то изменить… У тебя есть муж, детки, и я мечтаю о том же.
– Слушай, такой муж, как у меня, никогда бы не был для тебя достаточно богатым и влиятельным. Ты всегда хотела только самых-самых… Ну и что ты имеешь? Теперь сидишь в роскошной квартире, в лучшем доме с видом на храм, – последние слова Ляля произнесла с той же интонацией, с какой Рита объясняла несведущим, где находится ее дом, – но без мебели, и все твои итальянские бальные платья висят на вешалках из «Икеа». В этом вся ты, – продолжала выговаривать Ляля. – Сидишь с голой задницей на кожаном стуле, а в руках сжимаешь крокодиловую сумку.
– Неправда! – Рита по-детски захныкала, хотя ее глаза уже были абсолютно сухими. – Я его любила, а он меня бросил!