–Друг мой, если вы прикончите сдавшуюся нам шваль, то почти
наверняка получите дар богов, а может даже и не один. Все-таки это
отребье превосходит вас в уровнях раза в два. – Зашептал на ухо
приблизившийся шаркающей походкой барон, как бы невзначай
пододвигаясь поближе и даже опираясь на меня. И, надо сказать,
выдержать даже часть веса этого здоровяка стало тем еще испытанием!
Без поддержки же Форсту стоять было ощутимо тяжело, поскольку в
недавней битве он использовал свой навык временного усиления и
теперь едва-едва передвигал ноги из-за отката. – Правда, если они
будут связаны и не способны сопротивляться, то это окажутся
весьма....Презираемые классы, со столь же никчемными умениями и
крайне малым шансом на усиление либо полезное свойство. Палач,
маньяк, мясник, в лучшем случае убийца. Устраивать поединки, чтобы
боги одарили вас чем-то более достойным, к сожалению, времени
нет.
–Пожалуй...– Согласиться с прозвучавшим предложением было очень
соблазнительно. Даже один лишний уровень мог оказаться разницей
между жизнью и смертью в этом ужасно недружелюбном мире. Но что-то
в глубине моей души, ну или, по крайней мере, её остатков,
сопротивлялось подобному предложению. Внезапно пальцы натолкнулись
на лежащую среди тряпок безделушку, и по ним пробежал бодрящий
разряд магической энергии. Выудив из под вороха ткани свою находку,
я с удивлением уставился на...Серебряный половник? Блестящая
кухонная утварь уж точно не могла оказаться у одного из
преступников законным путем, а еще она несла на себе какие-то чары.
Кажется, довольно слабые, но у меня бы получилось высосать из этого
предмета капельку энергии. – Все-таки воздержусь. Я признаю, что
палачи иногда бывают очень нужны, но быть одним из них нет никакого
желания.
–Белоручка, – презрительно процедил Питер, отбрасывая в сторону
расшитую позолотой ливрею с дырой в спине и направляясь к
пленникам, испуганно закричавшим при его приближении, а также
попытавшимся порвать свои путы или убежать прямо с ними. Обнаженная
сабля в руке пирата не оставляла особых сомнений в его намерениях.
– Оставлять это риамское отребье в живых все равно слишком опасно,
ведь они видели нас.
–Да примут боги ваши грешные души, да оценят они не только
проступки ваши, но и добродотели, – принялся молиться Феодор,
сложив руки уже знакомым жестом на середине своего лба, не обращая
внимания на крики убиваемых людей и их отчаянные мольбы о пощаде.
Впрочем, в качестве жеста уважения то ли к ним, то ли к своей вере,
он снял с головы шлем. – Да простят...Что, все уже?