Одна группа солдат, что шла рядом с нами, предлагала взять направление на восток, сразу идти на Москву. Другие, наоборот, предлагали идти на Оленино.
Пошумев, погалдев и солидно полаявшись, солдаты выяснили свои отношения, стратегическую обстановку на фронте и, как встревоженный рой пчёл, загудели, колыхнулись и сорвались с места. Они побежали в сторону от дороги, толпой скатились с большака и, взяв направление на Оленино, зашагали от нас. Удерживать их было бесполезно. Здесь действовал закон стихии масс.
Глядя им вслед, мы недоумевали и не знали, что нам делать. Вот мы и одни! Мы по-прежнему продолжали стоять на дороге. Теперь нам снова нужно было выбирать свой путь.
Немецкие самолёты, тяжело завывая, летели боевыми группами у нас над головой. Они шли ровными косяками, не обращая на нас никакого внимания. У них были дела впереди.
Поговорив со старшиной и выслушав, что скажут солдаты, я мысленно прицелился в то место, куда летели самолёты. Подал команду, и взвод тронулся с места.
Там, куда летят самолёты, рассудил я, и должен находиться проход из «котла» окружения.
Иногда над нами появлялась немецкая «стрекоза»[4]. Это несколько оживляло нас в пути и отвлекало от всяких унылых раздумий. Немецкий «костыль» (такое название прилипло к нему потом) вертелся над дорогой, где мы шли. Он переваливался с крыла не крыло, спускался вниз, так что было видно в кабине одинокого летчика. Потом он взмывал вверх, улетал вперёд и через некоторое время возвращался снова.
Война шла уже полным ходом, а мы не знали ни типы, ни опознавательные знаки немецких самолётов. Кресты на крыльях и на фюзеляжах были обведены красной каймой, и нам снизу они казались красными звёздами. Мы останавливались и, задрав головы, рассматривали их.
Возможно, в том направлении, куда улетал немецкий «костыль», и находился узкий перешеек, к которому мы спешили.
11 октября, в субботу, сбив наш заслон под Старицей, немцы устремились на Калинин. Перерезав железную дорогу под Зубцовым, они бросились на другою основную магистраль. Люди, бродившие в это время в окружении, знали все последние новости от других разбежавшихся солдат и беженцев.
Мы шли так остаток дня и весь вечер. День угасал, надвигались сумерки. По состоянию дороги чувствовалась близость большого города.
«Ночью немцы не воюют! – рассказывали нам отступавшие солдаты, которые успели побывать в перестрелках и боях. – По воскресеньям у немцев – выходной!»