безжизненное тело, а ведь у него
впереди могла быть целая жизнь! И
смерть казалась ненастоящей и
явственной одновременно. Черты лица все те же, но выбранные цвета
все меняли, превращая цветущую кожу в бледное полотно, на котором
уже ничего нельзя будет нарисовать. Разве что черные и синие
трупные пятна чуть позже... Дениз отчетливо представила себе
мертвого красавчика, лежащего в гробу, и содрогнулась. Газета
выпала из пальцев, ладони закрыли лицо, пряча от мира проступившие
слезы.
Почти сразу на плечи легла рука Марка,
прошлась по спине, поглаживая, потом притянула к себе. Дениз с
удовольствием уткнулась ему в грудь и слушала успокаивающие
глупости о том, что все хорошо, а она не обязана рисовать противные
ей вещи. И если б было можно, она просидела бы так до конца времен.
Вот только библиотека закрывалась, о чем и объявила прошедшая мимо
них женщина.
— Марк, — не торопясь освободиться от
его надежных объятий, попросила Дениз, — пообещай, что ты не
умрешь...
— Молодым и красивым? — уточнил он. —
Обещаю! Для начала закончим с тобой колледж, потом я стану
известным композитором, а ты художницей. У нас будет большой дом в
Калифорнии, трое детей, куча внуков и еще больше правнуков. И вот
после того, как последняя наша правнучка справит свое
тридцатилетие, тогда я и умру. В твоих объятьях, разумеется.
Отличный план, как ты считаешь?
— Ага, — согласилась она и принялась
вытирать слезы.
Тогда Дениз даже не догадывалась,
что из-за нее отличным планам
Марка не суждено сбыться.
Мертвый Ричи Голд получился как
настоящий, и мерзкий мистер Александрофф с натянутой на отвращение
улыбкой процедил сквозь зубы, что именно этого он и добивался от
Дениз. Теперь же она может и дальше рисовать своих идеальных
счастливых людей и эльфийские пейзажи. Только вот ей уже не
хотелось. Причем не хотелось рисовать совсем.
Дениз сама стала бледная с синими
кругами под глазами, как труп на последней ее картине. Она
постоянно дергалась от любого скрипа или
шороха и очень много плакала, одновременно раздражая и беспокоя
Марка. А после полученного зачета и вовсе свалилась в
обморок.
Очнулась у себя в комнате от того, что
кто-то тихо перебирал струны на гитаре, и звуки складывались в
грустную мелодию. Элиссон играть не умела, Марк ни за что бы не
стал будить Дениз, а пустить в комнату кого-то третьего он не
позволил бы. Кто тогда?