Бельтран выдернул из– за пояса волшебный свиток:
– Да будет Магия Природы свидетельницей твоих слов.
Он подбросил эльфийский папирус в воздух, ткнул в его
направлении пальцем, после чего тот мгновенно развернулся и
вспыхнул малиновым огнем.
– Шенк вышел из боя и это было его единоличное решение. Вы
принимаете всю ответственность за последствия своего поступка. Мы,
Лига не можем вам воспрепятствовать, но имеем право поступать по
собственному разумению. Да будет так!
Моглор с подозрением следил за манипуляциями Бельтрана. А вождь
людей дождался, пока последняя искра от свитка упадет на траву
аркельской долины и взял в руки поводья коня.
– Прощай, кровяной эльф. Мне нечего более сказать тебе.
Перед тем, как газануть мотором трицикла, Галвин вполоборота
бросил Моглору:
– Готовы, говоришь, к любым нашим действиям? Ну– ну…
Воздух с хрипом вылетал из горла Шакнара. На губах запеклась
темная корка. В углу его палатки были сложены кучи даров – бурдюки
с крепким нургайским пойлом, копченое мясо, завернутое в широкие
листья войлочного папоротника, статуэтки Матери всех орков для
того, чтобы отогнать духов смерти. Отблески масляных светильников
отбрасывали на лица идолов прыгающие тени, отчего казалось – они
ухмыляются и злорадствуют.
Старый полководец смотрел на них невидящим взором. Его
внутренности раздирал лихорадочный огонь, зубы клацали от озноба.
Сам Моглор вытянул ему пулю из груди, а Мансуэт из рода йотунов
запечатал разорванные ей сосуды.
– Она пробила легкое, ударилась о передние ребра, да еще
нарушила тебе кишки, Шакнар, – пояснил горный великан. – Ты
выздоровеешь, магия поможет, но сегодняшняя ночь будет тяжкой.
Верная Хала лизнула лицо старого орка горячим влажным языком.
Львица обустроила свое логово прямо у ложа хозяина. Мансуэт
попытался выставить ее прочь, но пума ответила таким рычанием, что
даже могучий йотун не решился с ней связываться. Он еще раз
потрогал бурую бахрому повязки раненого, а потом отправился
врачевать других солдат Шенка.
В голове Шакнара мелькали бессвязные картинки из прошлого. Он
снова видел лица давно погибших друзей, его пальцы сжимались на
воображаемой рукояти топора, когда в глазах вставали образы уже
поверженных врагов. Вдруг дуновение свежего ветра колыхнуло на его
лбу жесткую прядь волос. В палатку калимдорца вошел новый гость, а
мгновенно стихший рык Халы подсказал – гость важный и знакомый.