– Стена огня!
С шипящим треском вспыхнули полевые травы. Вверх заструились
дымные вихри, заслоняя армию Шенка от противника. А йотуны овладели
бесноватым ветром вайрги и погнали степной пожар в сторону
неприятеля.
– Мы подожгли траву. Волшебники убирают то, что мешает маневрам
легкой кавалерии. Кого именно Керруш решил послать на верную
смерть? – спросил Шакнар.
Мирра Банши грустно усмехнулась:
– Сражение начнет наша Доблесть!
Кривые, выступающие клыки орка стиснули нижнюю губу. Десять
ударов его сердца прошли в молчании, а потом, огибая левый край
Холодного полка, в поле вынеслась кавалерийская лава «Повелителей
гиен». Это Нургайский клан, цвет конницы Шенка, разворачивал ряды
для стремительной атаки. Внезапно его лидер, одноглазый крепыш
Менги, заметил старого полководца и направил к нему своего
пятнистого зверя. Через несколько мгновений примеру вожака
последовали остальные нургайцы, отчего все пространство вокруг
Шакнара и Мирры Банши оказалось заполнено оскаленными мордами
ездовых гиен. Из распахнутых пастей хищников на землю капала
пенистая слюна, воздух моментально пропитался их зловонным
дыханием. Мертвый жеребец Мирры несколько раз тревожно мотнул
головой, а Хала никак не прореагировала на близость гиен, наоборот,
горная львица зевнула с демонстративным безразличием.
– Мы везде искали тебя, Шакнар! – с обидой в голосе заявил
Менги.
Вождь нургайского клана отвязал от упряжи бурдюк, сделанный из
зоба боевого индюка – куланга, соскочил наземь и, преклонив колено,
протянул его бывшему командующему армии. В походном сосуде, как и
всегда в таких случаях, плескалась мутная буза – любимый напиток
орков – кочевников. Шакнар с достоинством принял подношение, потряс
бурдюком над головой и возгласил:
– За честь Нургая!
Всадники в ответ стукнули себя кулаками в кольчужные рубашки.
Тысяча стальных колец брякнула над аркельским полем. Старый орк в
несколько движений кадыка проглотил бузу, бросил пустой бурдюк в
руки Менги и задумчиво сплюнул под лапы Хале. Кавалеристы замерли в
ожидании его вердикта.
– Забродившая моча престарелого циклопа! – изрек Шакнар.
И воздух над долиной взорвался от дикого, безумного хохота. То
ликовали гиены. Никто не знал, как нургайцы смогли обучить своих
зверей так дружно реагировать на слова Шакнара, но армия Шенка
всегда наслаждалась этим боевым ритуалом. Когда какофония визга и
лающего смеха начала стихать, Менги приподнялся в седле и вскинул
вверх руку. Остатки шума тут же преобразились в напряженную
тишину.