Эх, хорошо - на сытый желудок, сидя у костра, я
потихоньку выстругивал топорище. Смешно, но сейчас топор
выполнял у нас роль универсально инструмента, по крайней
мере, вместо ножа его активно использовали. Лентяй уже
полностью освоился и воспринимал семью как нечто
единое, он уже каким-то образом определился с территорией и
ревностно ее охранял, периодически отлучаясь на кормежку.
Надо как-нибудь на днях в лес наведаться, рыба это
конечно хорошо, но мясо лучше. А вообще, что народ делать
собирается, понятно, что ждут когда можно будет на пепелище
покопаться, а потом? Зима на носу, надо срочно определяться,
до холодов месяц остался. Те, кому есть куда уйти ушли, здесь
остались кому некуда, отстроиться никто не успеет, да и без
запасов на зиму тоже не выживешь. Рожь конечно в полях
есть, но ведь ее надо еще убрать, а убирать нечем, да даже
если и есть чем, где потом хранить? Да и прожить
на ней зиму не получится, христарадничать придется, но не
здесь, нужно перебираться поближе к острогу, а там опять
возникнет проблема с жильем.
Васькина мать, теперь уже на меня не ворчала, как
же, добытчик, только все сокрушалась, что в доме соли
монгольской фунта четыре хранилось, может еще можно найти.
Может и можно, только я не особо обольщался, во время
сильного пожара возникает огненное торнадо, а оно все
перемешивает, так что соль почти наверняка пропала. Железо еще
туда-сюда, или где еще керамика уцелела, а в остальном
рассчитывать не на что. Уходить отсюда надо как можно
скорей. Попросил мать рассказать об отце, да и вообще
мне про семью все знать надо, а то ведь как без роду, без
племени. Оказалась та еще 'Санта Барбара'. Отец-то был из
служивых, жил где-то в районе Тобольска, так вот,во
время очередного похода казаки прихватили банду
местного князька, оказывается были там еще такие. Банда была
не сама по себе, а охраняла русских, взятых в полон, вот
этот полон они и освободили. На обратном пути
молоденькая пленница приглянулась удалому казаку, так
что слово за слово и дело дошло до благословения.
Однако благословения отца казака они не получили,
потому как решил тот, что раз девка была в полоне, значит
порченная. Вот только казак удался в папашу не только
ликом, но и характером, даже спорить не стал, забрал свою
зазнобу, да и укатил как можно дальше в Сибирь. Так и
оказались они в Иркутске, в слободе селиться не стали, какие
там трудности случились матери было не ведомо, а осели здесь,
в Лисьем. В первый год чуть не случилось несчастье, в
результате долгого пути подхватила мать лихоманку, еле
выходили ее тогда, и все было бы хорошо, да была она на
сносях. Бабка, что ее выхаживала, сразу предложила от
ребенка избавиться потому как предположила, что убогим он
станет. Не поверили, да и после родов тоже первый год не
верили, только потом стало ясно, что ребенок действительно
умом скорбен. А потом другие дети пошли, и вроде
бы все стало как у людей, и дом отстроили добрый, правда
хозяйство не завели, некогда отцу было, все по походам
мотался. Жили на деньги от службы, считались довольно
зажиточными, но счастье продлилось недолго, два года назад
призвали в очередной поход, из которого казак не вернулся.
Естественно ни о каких пенсиях в это время не слышали и
семья, потерявшая кормильца, выживала сама как могла.
Так и экономили эти два года, поначалу был еще запасец,
а вот теперь относительному благополучию пришел окончательный
конец.