- Пора учиться кусаться, я не всегда буду рядом, – хмуро
повторил наставник еще раз и вышел в торговый зал. Таня поспешила
за ним.
Профессор набил рюкзак консервами, печеньем, водой и сладостями,
которые не таяли. Девочка нашла две зажигалки, которые завалились
между рядов. Хаимович еще раз обвел взглядом торговый зал:
- Ну вот, еще на несколько дней мы себя провиантом обеспечили,
пошли дальше.
Люди покинули магазинчик на заправке и уже хотели перейти
дорогу, но заметили велосипед, который стоял около забора с
обратной стороны здания. Велик выглядел исправным, а главное - он
был с детским креслом.
- Это ускорило бы наш путь, - Альберт Борисович подергал
противоугонный замок, - жаль, тросик нечем перекусить.
- А может быть, это велосипед той тети? У нее мог быть ребенок,
которого она отвозила в садик или школу, а потом ехала на
велосипеде сюда на работу, - Таня уже немного отошла от пережитого
шока, и к ней вернулась способность рассуждать.
Профессор задумчиво почесал нос:
- Может быть... тогда, по логике, ключ от замка у нее остался.
Сейчас проверю, а ты позови Доджа.
Ученый быстрыми шагами направился обратно в магазин. Вернувшись
в подсобку, мужчина достал фонарь и посветил на труп.
Обезображенное лицо было неподвижно, но Хаимович все равно еще
побаивался эту тетку. Он присел и стал осторожно осматривать
одежду. На зараженной был корпоративный синий пиджак, белая блузка,
юбка и колготки. В карманах жакета ключа не оказалось. Тогда
профессор еще раз оглядел помещение и увидел на крючке дамскую
сумку. Он снял ее, вышел в торговый зал и вытряхнул содержимое на
стойку оператора. Среди документов, монет, косметики и других
женских принадлежностей валялась связка ключей.
Альберт Борисович обрадовался и поспешно вышел на улицу.
Он обошел магазин и не нашел Таню там, где ее оставил.
Хаимович оббежал территорию заправки, но девочки нигде не
было, как и Доджа. Ученый растерянно вертел головой в поисках
ребенка, в этот момент он испугался по-настоящему. Профессор
представил, что снова может остаться один. Чувство одиночества, с
которым он жил до эпидемии, больно сжало его сердце. Эта маленькая
девочка теперь стала для него неким смыслом жизни, объектом заботы,
светлым пятном в его почерневшей душе. Только ее спасение было
единственным хорошим поступком в череде страшных преступлений,
совершенных ученым.