Но спектакль следовало довести до
конца. Без врачей, полиции и страховых агентов. Отец Эдуардо был
лучшим вариантом. Я не сомневалась, что «хорошему вампиру» по силам
вылечить мою руку. А чтобы у него не возникло нехороших мыслей
насчет гипноза, мне и нужен был посторонний человек. Ни в чем не
замешанный свидетель. Дэн отлично подходил. К тому же… если вампир
захочет полакомиться кровью… В общем, лично мне Дэна Тейлора было
не жалко.
***
– А я не знал, что тут есть церковь,
– протянул Дэн удивленно.
Я тоже не могла сдержать удивления,
но по другому поводу. Церковь возникла как бы из ниоткуда. Когда мы
прошли аллею и только вышли к объездной дороге, ее еще не было, но
стоило нам сделать несколько шагов по тротуару, как она
появилась.
– Она маскируется, – мрачно хмыкнула
я и тут же зашипела от боли: – Осторожней!
Тейлор всё забывал про осторожность
и двигался слишком резко, слишком быстро, слишком неожиданно.
– Хватит стоять, хватит смотреть,
лучше пойдем, – Бобби недовольно покосилась на своё плечо. И в этот
раз она взяла с собой рюкзак, забитый карандашами. Похоже, соседка
опасалась повторного нападения. И я ее опасения вполне разделяла.
Возможности Александера и Марго превосходили самые смелые
ожидания.
Мы подошли ко входу. Бобби протянула
руку. Тяжелое кольцо пару раз стукнуло по львиному носу. Тишина. С
той стороны не доносилось ни звука. Но Бобби не смутилась, слегка
улыбнулась и, толкнув створку, закричала:
– Отец Эдуардо! Вы где?
– Он сейчас подойдет, – не
проговорила, прошелестела женщина, сидящая в первом ряду.
– О, Лапласа! Ты тут сегодня! –
радостные нотки в голосе Бобби показались мне фальшивыми. Тем не
менее соседка уверенно вошла в церковь, сунула руку в купель и,
перекрестившись, прошептала: – За мной. Идем за мной. Осторожно.
Очень осторожно.
Мы последовали за ней. Не окуная
рук, не крестясь. И очень осторожно. Особенно я. Дэн придерживал
меня, посматривал по сторонам, внимательно изучал мрачные
интерьеры, цветные витражи, серые колонны.
На первый взгляд с прошлого раза
ничего не изменилось: тот же алтарь, те же горящие свечи, та же
статуя Девы Марии, такие же красочные витражи – но чувствовалось
внутреннее, тщательно скрываемое, напряжение. Чудилось движение.
Меж колонн, меж скамеек, на винтовых лестницах, уходящих на второй
ярус, скользили темно-серые тени, практически неразличимые в
полумраке.