Даже не знаю, что лучше: то ли
общаться с воображаемой канарейкой после литра мартини; то ли
накуриться и встречать самолично вызванных полицейских в костюме
Евы; то ли жениться каждые полгода, а через месяц совместной жизни
разводиться. В нашей большой семье многие представители ветви
Шульц-Алджерон отличались эксцентричным поведением. Хотя и мой дед
тоже…
– Ран-ний под-дъем, м-мисс-с Хьюз-з?
– у входа меня встретила миссис Раадик. Долговязая. Остроносая.
Коротко стриженная. Комендантша женского общежития напоминала
единицу, на которую кто-то натянул серый брючный костюм.
– Некогда спать, – я внимательно
рассматривала кончик длинного острого носа миссис Раадик. – Пока
сплю, мир захватывает кто-то другой.
– Шутит-те, – и так прищуренные
глазки превратились в узенькие щелочки.
Миссис Раадик не любила шутки. Как
мне казалось, свою работу она любила еще меньше. Нет, не так! Она
не любила ни жительниц общежития, ни само общежитие, ни оформление
бумаг. Зато ей нравилось ходить по коридорам в вечернее время и
проверять, как соблюдается комендантский час. И горе тем, кто
оказался не в том месте, не в свое время. Заменить ей приталенный
пиджак на китель с молниями на петлицах, выдать фуражку с орлом,
высокие черные сапоги и небольшой стек, а за спиной приставить двух
автоматчиков – получилась бы отличная расстрельная команда.
Нельзя сказать, что миссис Раадик
имела много власти, но нельзя было сказать и обратного. По крайней
мере, с ней стоило считаться. Ее постоянные проверки могли
испортить жизнь любой девушке, проживающей в общежитии. А в худшем
случае, миссис Раадик могла и выселить особо неприглянувшуюся
особу. Для этого пришлось бы поработать, поискать нарушения,
оформить соответствующие бумаги, а к такой работе комендантша
относилась не так чтобы очень, но…
– Та-ак, а эт-то ещ-ще что-о? –
миссис Раадик заинтересовало нечто позади меня.
Я обернулась, взглянула на
стену.
– Это… афиша? – черный лист,
украшенный кислотно-зелеными черепами, сообщал, что
стрит-панк-группа «Бешеные Матки» в воскресенье выступит в
амфитеатре у второго корпуса.
– А т-ты догадлив-вая дев-вочка, –
голос комендантши сочился сарказмом. Она подошла к черно-зеленому
недоразумению, подцепила кончик, дернула. Афишу отодрать не
получилось, а обрывок бумаги остался в руке. Клея не пожалели. –
Чтоб её!