Она заговорила с ним, и он попытался
выложиться по полной. Конечно, не лапал и не говорил пошлостей.
Хотя хотелось.
Анжела могла считать его
сдержанность признаком серьёзных намерений. Признаком того, что он
хочет не перепихнуться и не «пожить вместе до понедельника», а
создать самую настоящую семью. И ещё недавно ему казалось, что она
сама этого хочет.
Пару раз она заговаривала полушутя о
браке. Будто прощупывала почву. Он отвечал честно — что не против,
но им надо лучше узнать друг друга. Ведь семья — это дело
серьёзное. Это прощупывание с её стороны началось уже на вторую
неделю знакомства.
Тогда она ответила: «Так давай
узнаем. Ты вроде хороший и серьёзный».
Молчун не знал, права она или
нет.
«Кого я пытаюсь обмануть? — думал
иногда он. — Не знаю, хороший ли я. А вдруг из меня не получится
отец семейства? И дело даже не в том, что в моей жизни есть более
важная цель. Просто зачем строить замок на песке, если завтра может
прийти очередной упырь и всё это сломать?».
Или не упырь, а обстоятельства.
В детстве он постоянно слышал от
родных, как хорошо иметь своё гнездо, как важно семейное тепло и
какое это счастье — дети. Хотя в повседневной жизни подтверждения
этим словам видел не всегда. Нет, ничего кошмарного, на что
насмотрелся в других деревнях, в которых находил временный кров, —
у них под крышей, в семье его родителей, не творилось: пьянства,
избиения детей и женщин… и других вещей похуже. Но и тепло
распространялось далеко не во всех направлениях. И всё же в обоих
поколениях его рода была хотя бы видимость мира и покоя.
Правда, у него пока ничего подобного
душа не просила. Может, ещё не дозрел.
И всё же в Анжеле было нечто, что
задевало в его душе звенящую струну. Может, она кого-то напоминала
ему. Такое объяснение сгодилось бы для романа. Романами старые
книжки назывались потому, что там есть романтика: иначе говоря, то,
чего в жизни не бывает. Например, летающие на тарелках пришельцы,
динозавры или любовь на всю жизнь.
Но правда была проще. После
марш-бросков, рейдов и патрулей хотелось приходить туда, где тебя
ждут, а не в казарму. Там, конечно, тоже ждут, но не с нежностью и
заботой, а чтобы поручить какую-нибудь фигню, которая в его
обязанности не входит. А семейным разрешалось жить дома. К бесу
заботу от таких людей, как старшина Богодул. Да и командир Туз не
лучше, хоть и строит иногда из себя отца родного… Теперь, когда
Молчун перестал быть «молодым», грязной работы особо делать не
приходилось, но наряды по хозяйственной части всегда были — тут уж
не важно, где ты живёшь. Но всё-таки быть семейным — как-то более
престижно.