Хотелось кричать в ответ: «Я была твоей дочерью и десять лет назад, когда ты про меня, оказывается, знать не хотел! Где ты был, когда я почти умирала от голода и холода? Когда я, семилетняя, тащила пьяную мать с улицы домой? Где, в конце концов, был, когда мать превращалась из молодой, здоровой, красивой женщины в жалкое, уродливое существо, которое и человеком назвать трудно? Самое страшное, что ты знал про меня, с самого начала знал, но предпочёл забыть».
Мысленно она уже десятки раз бросала ему в лицо хлёсткие фразы и обвинения, но вслух произнести не могла. Слова комом застревали в горле.
Жалко было и себя ту, маленькую, несчастную, никому не нужную, и, как ни странно, его. Ведь теперь он, слышно же, был искренен. И страдал по-настоящему. И она страдала. И, может, проще было бы всё забыть, простить его великодушно и попробовать, хотя бы попытаться жить, как будто ничего и не было. Но не могла. Во всяком случае, пока. Не получалось переступить через себя. Не хватало, видимо, этого самого великодушия.
И потом, оказывается, чем дороже человек, тем сложнее простить его предательство, потому что ранит оно сильнее.
– Пожалуйста, возвращайся, – просил он уже почти спокойно.
– Я не могу… и не хочу.
Повисла пауза. Тягостная настолько, что Алёна не выдержала, нарушила молчание первая, спросив о другом:
– А как отец Жанны Валерьевны?
– Там… да плохо всё. Он в коме. Придёт ли в себя – неизвестно. Жанна просит перевезти его сюда, в платную клинику. Но врачи отговаривают. Нельзя, мол, в таком состоянии больного куда-то везти… Мы врачей отсюда пригласили, невролога, нейрохирурга… Жанна с Артёмом пока живут в его доме. Останутся там до тех пор, пока не разрешат сюда перевезти. Алёна, приезжай. Ну или хотя бы давай встретимся, лично поговорим?
– Я пока не могу. Папа, мне надо время. Не дави на меня…
После разговора с отцом вновь накатило уныние.
Вдруг отчётливо подумалось, что в целом мире она одна, совершенно одна. Нет никого, кто бы её любил, кому бы она была нужна. А это ведь самое главное для человека – быть кому-то нужным.
Отношение отца она не понимала, не верила ему до конца, пусть даже он сейчас и беспокоился.
Наверное, если бы он её не взял себе, было бы даже лучше. Не о чем было бы и сожалеть. А теперь, узнав, что такое родительская любовь и забота, очень тяжело этого лишиться. Пусть даже это всё оказалось фальшью.