Последнее «я» прозвучало смазано. Максим ударил брата в лицо, в пьяное, хихикающее лицо, ставшее вдруг чужим и неприятным. Невыносимо было слушать всё это. Хотелось, чтобы он немедленно замолчал.
Артём захлебнулся вздохом и, закатив глаза, мешком повалился в траву.
Максим разжал кулак. Грудь его всё ещё часто вздымалась, дыхание вырывалось с шумом, в висках пульсировало.
Завибрировал телефон, оповестив, что такси на месте, ждёт. Максим брезгливо посмотрел на брата. Потом закинул его на плечо и понёс к дороге.
6. 6
Максим не без труда доволок упирающегося Артёма через двор в дом. Там скинул его, бесчувственного, на банкетку в холле. Вера тут же подскочила, заохала:
– Господи! Что с мальчиком?! Максим?
Артём дёрнулся и скатился с банкетки на пол, промычав что-то нечленораздельное.
Максим поднялся к себе, не отвечая. Не было ни сил, ни желания разговаривать, а уж тем более объяснять «что с мальчиком».
Признание Артёма его оглушило. Наверное, даже болезнь и смерть деда не потрясли его так сильно, как эти откровения. В голове до сих пор звучал голос брата, его бахвальство и пьяные смешки.
Чудовищные слова свербели в мозгу, причиняя физическую боль. Никак не верилось, что его младший брат, этот правильный и прилежный тихоня, который и воды не замутит, способен на такие гнусные вещи.
И тем не менее он не врал. Максим как-то сразу и совершенно отчётливо это понял. Даже, скорее, почувствовал – так оно и есть.
Оставаясь в тени, неприметный, Артём и впрямь разыграл такую интермедию, что Борджиа бы аплодировали стоя. И ведь впрямь все они, точно безвольные дзанни, сыграли с его подачи всё, как он и задумал.
Но главный дурак, конечно, он сам, Максим. Сразу и безоговорочно обвинил Алёну. Не задумался ни на миг, что это может быть и не она. Не спросил, не поговорил, не дал ей ни малейшего шанса объясниться. Просто осудил и… Максиму стало вдруг дурно так, что прошиб холодный пот и к горлу подкатила тошнота.
Ослепляющими вспышками перед мысленным взором возникали фрагменты один ужаснее другого: с какой злобой он бросал ей в лицо оскорбление при всех, как всем классом травили её с его посыла, как намеренно причинял ей боль. А главное, как все потешались над её доверчивостью, наблюдая за «гонкой» Мансурова и Шилова. И он наблюдал вместе со всеми, молча, безучастно, хоть и понимал, как всё это отвратно.