«…Скрипка французского мастера Ж.Б.Вильома; голова женская (коллекционный номер 157); голова женская, подражание Грезу, работа западноевропейского мастера начала XIX века; портрет мужчины, миниатюра на дереве, работа французского мастера конца XIX века; портрет женщины с шалью, работа западноевропейского мастера XIX века; портрет молодого человека, рама золотая, миниатюра; рюмочки, солонки, стопочки, мундштук, набалдашник – серебро; люстра золоченой бронзы с хрусталем и фиолетовым стеклом…»
Когда в суде зачитывали опись коллекции, Кириллов услышал эту люстру – тихое, долгое пение хрусталя. Он ее услышал, хотя естественней было бы мысленно ее увидеть – немыслимой красоты фиолетовое стекло. А услышал, потому что тоже донеслось из детства…
Десять лет Он ждал ее, десять лет жене и сыну рассказывал как о чуде (с тем же почти выражением мечты и откровения, что тот мальчик – об ананасе). Он рассказывал о ней как о высшей реальности, достижимой лишь для немногих избранных. Одним из них Он и надеялся стать. Но человек, обладавший хрустально-фиолетовым дивом, не отдавал его, не уступал ни за что.
Он умолял, соблазнял, интриговал – люстра оставалась недостижимой, как созвездие Андромеды. Обладатель высшей реальности повторял, что не отдаст ее за все золото мира, потому что это – его душа.
Он ждал; Он говорил: люди умирают, а вещи остаются. Он умел ждать. Нетерпение в Нем можно было заметить лишь в самые последние недели, когда обладатель люстры умирал – чересчур долго. Он ежедневно общался с его молодым и совершенно безразличным к высшим ценностям сыном и однажды вечером вернулся с люстрой. Великий покой был написан на Его лице. Он ждал ее десять лет. Вещь играла, искрилась в Его руках, будто торжествовала тоже. Он колыхнул – она быстро-быстро заговорила. «Моя, моя, – успокоил Он ее нежно, погладил. И посмотрел на сына: – Будет твоя – не отдавай ни за что, никогда». И сын по-новому увидел то, что его окружало. Беглые, неосознаваемые уроки, которые он получал раньше, с первых лет жизни, соединились в урок тысячелетней мудрости: люди умирают, а вещи живут.
И перезвон люстры донесется до него в зале суда из далекого отрочества как напоминание о великом уроке, когда Туманова начнут допрашивать о разговоре с Рогожиным в тот вечер, в кафе, когда они об