В полном соответствии с напрашивающимся ответом господа начали усердно изображать из себя другой народ – надо полагать, им тоже так было легче – и довольно быстро в этом преуспели. Самые богатые из них жили в странных, нерусских домах, одевались на иноземный манер, даже говорили не по-русски. Менее богатые поневоле стояли ближе к народу – но всей душой рвались ввысь, к «элите», не видя службы и пользы, которую та приносила Отечеству, а видя лишь внешнее: манеры, роскошь, развлечения.
Дворянство деградировало почти со скоростью свободного падения. Уже литература XVIII века обогатила нас описанием колоссального количества паразитов. «Золотой век» потому и назван был «золотым», что астрономические средства тратились на безумную и ненужную роскошь. Состояния даже не проматывались, а попросту прожирались, источник же денег был один – деревня. Стоит ли удивляться, что хозяйство, из которого деньги только тянули, но не вкладывали, не развивалось? Удивительно, что русский аграрный сектор вообще как-то пережил «золотой век».
А затем наступили последствия и манифеста о вольностях дворянских. Люди, конечно, бывают разные, но человек устроен так, что если он имеет возможность ничего не делать, то он ею воспользуется. Русская поговорка говорит об этом: «Лучше кашки не доложь, зато работой не тревожь». Верхушка общества по-прежнему исполняла государеву службу, но в массе своей дворянство все больше становилось паразитическим слоем и деградировало все глубже. Деградировали и поместья. Из поколения в поколение они дробились, распродавались частями, мельчали и постепенно разорялись. Конечную стадию процесса описывает в своих мемуарах выросшая в деревне дочь средней руки помещицы Смоленской губернии Елизавета Водовозова (отменные, кстати, мемуары, всем рекомендуем – такой музей восковых фигур…).
«В нашей местности было много крайне бедных, мелкопоместных дворян… Одни из них имели по два-три, а у более счастливых было по десяти-пятнадцати крепостных. Некоторые домишки этих мелкопоместных стояли в близком расстоянии друг от друга, разделенные между собой огородами, а то и чем-то вроде мусорного пространства, на котором пышно произрастал бурьян, стояли кое-какие хозяйственные постройки и возвышалось иногда несколько деревьев… Перед жалкими домишками мелкопоместных дворян (небольшие пространства луговой и пахотной земли находились обыкновенно позади их жилищ) тянулась длинная грязная улица с топкими, вонючими лужами, по которой всегда бегало бесконечное множество собак, разгуливали свиньи, проходил с поля домашний скот…