— Да-да, я знаю, — обреченно ответила я ей, становясь
поочередно в позу журавля и снимая промокшие капроновые
гольфы.
— И где ты?
В трубке послышался выдох. Оля курила длинные,
тонкие и темные сигареты, которые делала сама из какого-то
заказываемого за тридевять земель табака. Курила одну за другой, не
переставая. Я словно наяву ощутила этот тяжелый терпкий запах,
окутывающий мою подругу, будто вуаль, и поморщилась, пытаясь
сообразить, куда же я «выгребла». Озвучив предполагаемый адрес, а
затем и точный, с которым помогла продавщица, я услышала в трубке
задумчивое хмыканье и, кажется, постукивание острых ноготков по
столу. А потом «жди» и короткие гудки прерванного звонка.
Тяжело вздохнув, я положила телефон на столик и
принялась вытирать бумажными платками ступни, пристроившись на
табуретке, которую мне милостиво предложила эта неумолимо
приближающаяся в моих глазах к лику святых продавщица
табачного киоска. Промокшие и порвавшиеся за мой путь по
автострадному морю гольфы были безжалостно отправлены в мусорку — в
сумке у меня было целых две пары. А еще лейкопластырь, бинт,
дорожный швейный набор, косметичка, даже запасной лифчик и еще одна белая блузка,
если вдруг с моей что-то случится по дороге.
Поджав ноги под себя, я сидела на табуретке в
табачном киоске, смотрела в окно, за которым лил дождь, гудели
никуда не едущие машины, и надеялась, что Оля, как всегда, сотворит
свое маленькое чудо и сможет сделать так, чтобы я добралась до
пункта назначения.
Через пятнадцать минут, когда моя вера в подругу
начала чуть-чуть, самую-самую малость давать трещину, дверь киоска
открылась, и в него втиснулся здоровенный, облаченный в
джинсы и кожаную куртку мужик, похожий на страшный сон любого
предпринимателя из девяностых. Из-под тяжелых бровей он окинул меня
мрачным взглядом, от которого хотелось сильнее вжаться в табуретку,
а еще лучше — слиться со стеной. В павильончике, что, оказывается,
успел стать для меня весьма уютным и почти родным, сразу стало
тесно и словно бы потемнело.
— Давай быстрее, я тут на тротуаре
припарковался.
Я не сразу разобралась, что это басовитое ворчание,
которое издал новый посетитель табачки, адресовалось мне, потому
мужчина, переступив с ноги на ногу, тяжело вздохнул, посмотрел на
продавщицу, которая решила передислоцироваться за кассовый аппарат,
и, протянув ко мне свою ручищу, просто сдернул меня с
табуретки.