верховного жреца.
— Это великая честь стать защитником веры,
ваше высочество, надеюсь, вы осознаете это.
— О да. Мы со Светозарной провели почти целые сутки в
беседе об этом. Как она сказала, теперь мы практически сестры, и
это действительно большая честь и большая ответственность. — Я
улыбалась людскому морю перед храмом, не поворачивая головы к
жрецу.
Жрец, промолчав, лишь вкрадчиво поинтересовался у
меня, что я собираюсь делать дальше.
— Я? Я — защитница веры, но я также — принцесса.
Королевством правит мой отец, за религиозную же часть все это время
отвечали вы. Я думаю, что мы придем к соглашению, в конце концов,
это наш общий дом, и мы все будем радеть за его
благосостояние, верно? — Краем глаза я увидела, как дрогнули уголки
губ мужчины, он явно был доволен услышанным.
— Истинно так, ваше высочество. Я не
сомневался в вашем благоразумии, ведь вы были так далеки от веры
все это время, что начни вы вмешиваться…
— Я начну, — оборвала я его речь, обернувшись
к нему и смотря ему в глаза. Меч, покоящийся на плече, и тепло
божественного знака на ладони придавали мне уверенности и
спокойствия. — Я непременно начну, но я не собираюсь играть против
вас, если вы поддержите моего отца и наше королевство.
— Вы хотите ввергнуть нас в пучину войны? — Жрец
мастерски сохранял дружелюбное выражение лица, и со стороны
наверняка казалось, что мы общаемся как лучшие друзья.
— Нет, как я уже сказала до этого. Но теперь я —
защитница веры. И, как вы понимаете, не собираюсь эту веру менять.
А Ариман может слегка… не одобрить такое развитие
событий.
Жрец глубоко задумался, и я его хорошо понимала. С
одной стороны, таким образом я говорила ему почти прямым текстом,
что свадьба под угрозой, а значит — война все же может случиться. С
другой стороны, лично я в этом как бы не была виновата, а осуждать
решения Светозарной… Видимо, подобная вольность позволительна лишь
мне. И то — я больше не чувствовала в себе такой
смелости.
— Мы вместе попробуем решить эту проблему во благо
нашего королевства.
Я мысленно облегченно вздохнула, нарисовав на лице
самую счастливую улыбку, на какую была способна. Это не было
победой, но было шатким перемирием, а мне сейчас большего и не
требовалось. Я получила то чудо, которое могло бы прижать
обнаглевших вассалов к ногтю и обеспечить в стране какое-никакое, а
единство.