Последним приказом Потапенко был уволен
«за систематическое нарушение трудовой дисциплины и аморальное поведение».
Прихватив личное дело, Шумский поехал на Васильевский остров. На 19-й линии, неподалеку от Малого проспекта, он вошел под арку большого серого здания и спустился по щербатым, перекошенным ступеням в полуподвал, где помещалась домконтора.
Рыхлый, с бабьим лицом управхоз, узнав, что Шумский интересуется Потапенко, сказал коротко:
– Скандальный мужик.
– Вот как? Чем же он вам досадил?
– Чем? – Управхоз поскреб большим пальцем редеющую макушку. – Да вот жильцы из нижней квартиры завалили жалобами. Пьянки у него по ночам, спать мешают: шум, музыка – потолок пляшет. А мы – разбирайся…
– И что же вы делаете?
– А что мы можем? У нас руки связаны. Будь моя воля, я бы с такими… – Управхоз сжал кулачище, помахал. – А тут – вызовешь, постыдишь, а он еще и куражится: «Не имеете права, я буду жаловаться…» В общем, пришел – одолжение тебе сделал, и ты же сам вроде бы виноватым перед ним остался. Ну раз человек по-хорошему не понимает, мы все заявления соседей собрали – и участковому.
– Кто у вас участковый?
– Лейтенант Малахов, Петр Владимирович. Тут еще Потапенко сам нам заявление подал, печь у него дымит, а у меня, как на грех, печник запил. Что ты будешь делать? Уж неделю не выходит на работу. Можно, конечно, уволить. А кого брать? Сами понимаете, профессия сейчас редкая. Вот и маюсь без печника… А Потапенко какое дело до наших трудностей? Явился вчера под мухой, скандал закатил, как на базаре.
– Одним словом, вы друг друга из виду не упускаете, – сказал, улыбаясь, Шумский. – Ну а где он работает?
Управхоз постучал в стенку.
– Это мы сейчас установим, один момент…
Тотчас явилась паспортистка с домовой книгой, и управхоз начал листать страницы, приговаривая: «Это мы сейчас…»
– Вот, служил в эстраде, уволился. Устроился в кинотеатр «Художественный», тоже уволился… Полтора месяца проработал, – сказал он, взглянув укоризненно на Шумского. – Дальше… Клуб вагоноремонтного завода. Уволен. Два месяца… Видите, подлец, что делает. Устраивается на работу, волынит два-три месяца и увольняется. Бездельничает, пока участковый не вспомнит о нем, тогда снова устраивается куда-нибудь.
– На что же он живет?
– Кто его знает… Музыканту не так уж трудно заработать. Тут сыграл на свадьбе, там уроки дал и, глядишь, сыт. А еще поговаривают, – управхоз понизил голос, придвинулся к Шумскому, – будто шьет он.