Приезд Андрона Петровича имел для сына еще одно внезапное продолжение: неизвестная сестра Майя пришла сама. Дня через два внезапно грянул звонок в прихожей: на пороге квартиры появились три девушки и устроили Адаму розыгрыш. Майя хотела, чтобы он сам угадал, кто из них она – его сестра. И хотя в памяти Адама хранилась фотокарточка белобрысой девочки с челочкой, которая обнимала за шею овчарку, он назвал ее последней. Голос крови ничего в его случае не подсказал; меньше всего Адам хотел, чтобы сестрой оказалась именно эта девица в фиолетовом парике, с густо наложенными тенями вокруг глаз, в модной мини-юбке в складочку и таких же модняцких туфлях-лакировках на исполинской пробковой платформе… Оказывается, два дня назад отец оставил первой жене московский адрес Адама. И предупредил, что первым тот никогда не придет: струсит не понравиться! Почему? Неужели отец прав и в Адаме живет такая вот трусливая опаска нарцисса?
Сестрица Майя оказалась выше его ростом на целую голову, даже и тогда, когда сбросила с ног высоченные туфли.
Адам достал из холодильника нехитрую снедь: сыр, масло, банку икры из минтая, к которой гостьи присоединили две бутылки красного вина и дыню. Майя с любопытством рассматривала пухлое лицо симпатичного толстенького братца, светлый ершик волос, детские пухлые губы; пыталась разглядеть в нем черты самой себя и не находила, но он ей сразу понравился. И своей растерянностью, и тем, что не потерял такую редкую для цинического времени способность краснеть. Ей понравились его сильные большелапые руки и сам он, похожий на упрямого лобастого щенка. При этом она понимала женским чутьем, что сама-то как раз, наоборот, понравиться ему никак не может. В нем чувствовалась провинциальность, сердце, настороженное на женский вызов, на любую экстравагантность. Интуиция ее не подвела; гостьи бесцеремонно осматривали его жилище, трогали руками пластинки, разглядывали модель колумбария на письменном столе, изучали картонный кубический фаллос – проект Щеголькова «голубой интернационал»; Адам был смущен – пока они листали иностранные журналы по архитектуре, отпивали винцо, он украдкой разглядывал ту «белобрысую девочку с овчаркой», которая, сдвинув на лоб огромные зеркальные очки в стиле Элтона Джона и скинув туфли, босиком ходила по его дивану. За ее щекой гуляла карамелька.