– Реально он сможет обеспечить стрелков?
– Это – да. С тремя его ребятами я сам говорил, когда ездил в Мюнхен… туристом. Пять человек, еще с боснийской войны, на связи у Таманца. Да, будете смеяться – у меня сейчас в активной разработке – у Горца на связи – есть двое евреев из Израиля, только службу в ЦАХАЛе закончили – тоже готовы впрячься.
– А им-то что за интерес? – удивление генерала было нешуточным.
– А черт их знает. Но Горец ручается за них, как за себя.
– Стрелки должны быть в позиционном районе в срок плюс пять от момента начала войны. Когда думаете начать процесс?
– В первых числах января начну потихоньку дергать по одному.
– Авиационных баз, с которых югов будут разделывать на фрикасе, у нас под наблюдением двенадцать из двадцати возможных; действовать боевой авиацией они будут с шести, максимум – с семи. Значит, от нас требуется два стрелка основных, плюс два запасных. Итого двадцать четыре человека минимум, двадцать восемь – максимум. Двенадцать-четырнадцать труб. Хм… перебор. Ограничимся, пожалуй, четырьмя базами. Шестнадцать штыков у тебя будет, Крапивин?
– Будет.
– Тогда подготовь план их развертывания. Тоже – чтоб к пятнадцатому октября и план был готов, и народ оповещен. Гут?
– Яволь!
– Ну, теперь ты, Левченко. Но с тобой мы поговорим интимно, тет-а-тет. Товарищам офицерам предлагаю считать себя свободными. Работайте, коллеги!
Когда Крапивин и Румянцев покинули кабинет генерала, Калюжный задумчиво проговорил:
– Так ты думаешь, течёт где-то сверху?
– Нет, не думаю.
– Ясно. За честь мундира решил перед заезжим варягом постоять… Дело хорошее; но для этого случая немного лишнее. Гут, давай-ка ты мне подготовь практически капканчик на мелкого зверя – числу эдак к пятому – а потом проведи операцию «Чистые руки», такую, знаешь, локальную, можно сказать – камерную. А затем собирайся, голуба, в ближнее зарубежье.
– Навестить Одиссея?
– Его, родимого. Чует мое сердце, пришло время Одиссею покинуть Итаку… Тем паче – с Пенелопой он своей в контрах навсегда? Так, кажется, Тетрис докладывал?
– Так точно. В разводе. И наглухо.
– Ну, вот и славно; то есть ничего хорошего в разводе, конечно, нет, но, случись что с твоим крестничком – плакать по нему на одного человека народу будет меньше. Ладно, ступай, готовь пакость для внутреннего ворога.