– Можно молочка? – восторженно потер ладони Вениамин. Получил улыбку от матери и чуть не засветился от счастья.
Антон спросил, где можно умыться и быстро смотался в ванную. Эти телячьи нежности оскоминой оседали на зубах. Сейчас еще обниматься начнут или, не да Бог, целоваться… бр…
Внутри уборной оказалась, хоть и скромная, но вполне вменяемая сантехника и мебель. Побриться бы желательно – щеки покрылись густой щетиной – но нечем. Смешно, у Антона не было даже новой бритвы. Да-а, до такого он еще никогда не опускался.
Одна надежда на тетю Таю. Если должна отцу – пусть расплачивается. Хоть здесь папка не подвел, и Шилов очень на это надеялся.
11. Глава 10. Одно условие
– Солнышко, открой! – крикнула из-за двери мама.
Камила не ответила. Со всей дури швырнула стул в стену. Он отскочил и целехонький грохнулся на пол. На крупные предметы заклятье тети Вали отлично работало, но вот на мелкие…
Схватив графин с водой, что попался под руку, Дэй замахнулась в окно, но дверь резко распахнулась.
– Доча! – окликнула мама и мягче добавила: – Хватит, Ками.
– Ты обещала! Ты же обещала не вламываться в комнату без разрешения! – возмутилась Камила и сжала стекло. Оно захрустело под пальцами.
– Я хочу, чтобы ты выслушала. Просто дай мне несколько минут, – мама показала раскрытые ладони. – Не хочу тебя сковывать, но, если ты не успокоишься – мне придется.
– Ты все еще любишь его! Любишь! Это жестоко! – взвизгнула Камила и согнулась от беспомощности. Ей хотелось крушить, рвать и уничтожать, лишь бы вырвать из себя ярость. Но сколько не бросай – все равно ничего не изменится. – Я ведь навсегда монстром останусь, – заныла она и прикусила губу. Осознав сказанные слова, завалилась на пол и скрутилась возле кровати. Сосуд выпал из рук и покатился по паркету. Вода пролилась на ковер, а стеклянный бок графина отбросил на стену тысячи солнечных зайчиков.
Злата присела и потянулась обнять. Камила резко отстранилась.
Голос матери дрожал, а руки повисли в воздухе:
– Да, люблю. И всегда любила. А тебя люблю еще больше. Его уже нет, а ты – есть.
Мама дотянулась до Камилы и пригладила растрепанные волосы теплой рукой. Расправила несколько каштановых прядей и нежно переплела их в слабую косичку.
– Но это неправильно, – прошептала младшая, смахивая слезы. – Он сделал меня такой. Он – виноват!