– Я вас, кажется, уморил, – закончил Мещеряков, – сами лучше меня узнаете всех. В бою! В бою засияют новые имена… И вот мой совет, Букреев: держитесь Батракова. Он вам первый помощник и друг…
Мещеряков нажал кнопку звонка, в дверях показался адъютант.
– Ужин прикажите подать.
Адъютант вышел, Мещеряков поднялся из-за стола, посмотрел на часы. Очевидно, прием был закончен. Букреев встал.
– Разрешите идти, товарищ контр-адмирал?
– Нет-нет, оставайтесь и вы, так сказать, на стакан чая. Моряки гостей голодными не отпускают.
Миловидная женщина ловкими движениями тонких рук расставила тарелки на столике, прозвенела ножами и вилками, откупорила бутылку вина. Открыв судки, она кивнула головой и смущенно ушла, чувствуя на себе взгляды мужчин.
– Да… Все мы люди грешные, – сказал Мещеряков после ее ухода.
Шагаев рассмеялся, за ним – Букреев и сам Мещеряков. Только Батраков сидел такой же серьезный, смотря на всех своими ясными глазами и не понимая причины смеха. Мещеряков потрепал его по плечу.
– Или в самом деле аскет, или тонко играешь…
– Я не понимаю… – Батраков покраснел, пожал плечами.
– Иосиф! Пьешь-то хотя?
– Не пью, товарищ контр-адмирал. Если для компании и то очень немного.
– Скучный у вас будет заместитель по политической части, Букреев!
– Никак не приучу, – пошутил Шагаев, присаживаясь к столу вслед за Мещеряковым и любовно оглядывая пищу. – Начнем, пожалуй, с салатика. Прошу разрешения, Иван Сергеевич.
– Да, – Мещеряков замахал руками, – чтобы не забыть!
Он встал, вышел в соседнюю комнату и вернулся с морской фуражкой в руках.
– Вам, Николай Александрович. Как бы «посвящение в рыцари». Появиться перед моряками должны в этой фуражке обязательно. Ну-ка, наденьте. В аккурат, как говорит мой шофер. Носите до славы. А она не за горами. Теперь выпьем за нового моряка, капитана Букреева.
Тщетно прождав до ночи Букреева и Батракова, задержавшихся у контр-адмирала, начальник штаба батальона Иван Васильевич Баштовой решил уйти домой. Оставив в штабе командира взвода связи лейтенанта Плескачева, Баштовой вышел на улицу.
Тучи расходились, и на проясневшем небе заблестели звезды. Потеплевший ветерок шевелил на деревьях листья. В темноте слышался их неумолчный, тонкий шелест. Казалось, тысячи бабочек, уцепившись за ветви деревьев, трепыхали крылышками.