– Я постелил тебе новое белье, – сказал Маркус, неся дочкины вещи вверх по лестнице. – Сколько планируешь здесь жить?
– Не знаю. Может быть до каникул? До июня, – соврала она. – Три-четыре месяца. Ты не против?
Конечно, отец не был против. Оно и понятно – когда дочь гостила у него, дома после работы его всегда ждал вкусный ужин и прибранные комнаты.
– Кая постоянно плачет, – пустилась дочь в объяснения, которые сама же придумывала по дороге сюда. – У нее постоянно что-то болит. Сложно работать, когда по всему дому крики.
– А мама согласна?
– Мне скоро девятнадцать – она не может мне запретить жить у тебя.
После развода Линда и Маркус договорились, что до наступления совершеннолетия, дочь будет жить у матери, а отец сможет брать ее к себе, когда захочет. Отчасти, Грета была им благодарна, что они не заставили ее выбирать, с кем из родителей остаться, отчасти – нет, потому что очень скучала по отцу. Ей никогда не хватало субботы и воскресенья, чтобы видеться с ним, и с самых тринадцати лет с нетерпением ждала восемнадцатилетия.
Отец плечом толкнул дверь, ведущую в мансарду, где находилась комната Греты. С тех пор, как она поступила в художественную школу, ее комната с каждым днем все больше превращалась в склад поделок и рисунков. А с поступлением в художественную академию и вовсе превратилась в мастерскую художника, где нашли свое место купленные для учебы мольберты, ящики с красками, залежи подрамников, груды разномастных паспарту, и только приютившиеся в углу кровать и туалетный столик напоминали о первоначальном предназначении этой комнаты. Мама с самого начала противилась тому, что дочка сутки напролет дышала краской, и настаивала перенести ее кровать в комнату рядом с их с отцом спальней, но Грета наотрез отказалась, потому как только в этом груженом художественной всячиной помещении находила свое уютное гнездышко. Ее комната на Ринге была куда более просторной, но Грета никогда не воспринимала ее как свою комнату, скорее как съемную, где нет уюта, как ни завешивай белые стены картинами. И ни один вид на мерцающий огнями Центр для нее не сравнится с картой звездного неба, которую она видит, высунувшись из окна родной мансарды.
– Куда это поставить? – спросил отец, указывая на вещи.
– У кровати. Я потом разберу.
– Хорошо.