– Расскажи, пожалуйста, почему ты,
дочь знатного феникса, жила в храме? – поинтересовался царевич
через несколько минут. Наскучило ехать в тишине.
– Мои родители… чета Сингардилион…
очень почтительны к Великим Духам. Оттого отдали меня в послушницы
при рождении и сами оставили мирскую жизнь, – ответила Руми,
стараясь, чтобы истина расползалась где-то между словами.
– Это связано с Золотой Орхидеей?
– Да… нет… вы обещали не устраивать
мне допросов.
– Ты права, – вздохнул Симерион. –
Прости. Ты не обязана раскрывать мне семейные секреты. Просто то,
что у Сингардилиона есть дочь, большое потрясение для всех нас.
Знай царь о тебе, нас бы помолвили.
Захотелось выпрыгнуть из корзины и
бежать прочь без оглядки. Зачем прекрасный и добрый царевич так
говорит? Руми отвернулась, нисколько не заботилась, что это
выглядит непочтительно и даже грубо.
– Я не хотел тебя обидеть. Рад бы
знать тебя раньше, – голос Симериона
потускнел.
– Ещё один брак по расчёту. Этого вы
хотите?
– Не хочу. Но, может, такой расчёт
был бы неплох?
– Мы никогда этого не узнаем.
Император драконов едет в столицу, чтобы договориться о вашей
помолвке с принцессой Мэйджиной, а ваши слова оскорбительны для
него.
Симерион не ответил. На душе Руми
царил мрак, поглотивший прежнюю радость. Ей хотелось любви
царевича, но сколько бед она повлечёт за собой? Не лучше ли любить
безответно и наблюдать, как он станет мужем другой, той, кого не
любит? Как жесток и зол император драконов, связывающий ради себя
тех, кто вместе быть не должен! Ведь он сам женился по любви на
некрасивой императрице Джин-Ти, а затем и на возможно бесплодной
императрице Нанаян. Свинцовыми тисками горестные мысли сдавливали
голову Руми. Отец поступил мудро, оплачивая жителям долины их
молчание после каждого её дня рождения и заговаривая зверей и птиц.
Брак и с Симерионом, и с любым другим фениксом обречён на скорое
вдовство мужей. Лишь Золотая Орхидея может отвратить злой рок.
Горы отступали, открывая взору
широкую равнину. Вдали показалась известняковая громада столицы
фениксов. До города оставался день пути, а он уже впечатлял. Тигры
вернулись с охоты и семенили рядом с царским слоном. Игнэ постоянно
пытался взглядом поддержать Руми, но она сидела отрешенная и ничего
не замечала.
День клонился к закату. Симерион
объявил очередной привал. На ночлег драконы предпочли поставить
шатры поодаль от фениксов, однако разделить вечернюю трапезу не
отказались. Царевичу, пусть и на короткое время, удалось преодолеть
стену ненависти императора. Правители вполне мирно вместе ужинали.
Князь Дер-Су к еде не притрагивался, молчал и выглядел равнодушным
ко всему вокруг. Несколько раз Симерион обратился к нему лично, но
отвечал за князя император. Руми дремала в корзине и не
откликнулась, когда Ханум и тигры зазывали спуститься.