Служанки правительницы драконов
полулежали в тени раскидистых кустов, изнемогая от жары. Никто из
них не успел остановить Руми, пронесшуюся мимо них, как ветер. Куда
им в неудобных платьях до ловкой девы! Лишь крики донеслись до ушей
Руми, когда она захлопнула дубовую дверь изнутри.
Император драконов сидел на мягких
подушках прямо перед Руми, словно давно ждал, когда она войдет. Его
супруга – поодаль, спрятав лицо в тени, и было ясно, что
императрица плачет. В душе Руми вновь пробуждался гнев, но в этот
раз она решила стать сильнее не только императора, но и самой
себя.
– Я знал, что ты вернешься, дочь
Дознавателя. Слуги доложили мне, что ты снуешь рядом. Надо отдать
тебе должное, ты почти такая же смелая, как и глупая, –
презрительно произнёс он.
– Я приношу свои извинения, ваше
алмазное величество, за то, что посмела дерзить вам, – с каменным
лицом ответила Руми. – Так же приношу свои извинения вам, ваше
сапфировое высочество за то, что посмела потревожить ваш ночной
покой и внести смуту в ваши ясные мысли.
Руми положила ленты перед
императрицей. Та подняла заплаканные глаза, не веря в происходящее,
но быстро спрятала лицо за веером. Император пристально смотрел на
смутьянку, ожидая новых откровений.
– Если Её Высочество высказалась
против брака царевича Симериона и принцессы Мэйджины, то это моя
вина. Я выразила ей сомнения в правильности этого союза, – уверенно
продолжила Руми.
– Неправда… – прошептала императрица,
а император лишь усмехнулся:
– Пытаешься спасти мою жену, только
на этот раз от меня? Похвально, только я не враг ей. Этот брак
нужен не мне, а царству фениксов. Твоя страна снова показала, что
не может защитить себя сама. Неужели ты думаешь, что в ином случае
я отправил бы принцессу драконов, мою дочь, в эту богадельню? Если
тебе нужна заколка, то забирай, мне не жалко, а если Симерион, то
будет сложнее.
– Принцессе здесь будет плохо. Тяжело
среди фениксов жить… не фениксу, – слова, полные искренней и
неприкрытой боли, сорвались с уст Руми.
Она, к своему удивлению, заметила,
что дракон дрогнул. Взгляд его изменился, перестал быть ледяным и
злобным. Императрица даже отложила веер, чтобы открыто посмотреть
на лицо супруга.
– Ты словно знаешь, о чём говоришь, –
сказал император, и голос его звучал иначе, чуть мягче
обычного.