Впрочем, гостей собралось не так
много. Ни царь фениксов, ни император драконов не пришли. Симерион
восседал на троне в гордом одиночестве. Царевич улыбнулся Руми, в
его взгляде она увидела искреннюю радость. Императрица и князь
Дер-Су занимали особые мраморные кресла в виде распустившихся
цветов лотоса. Их слуги разместились попроще, на атласных подушках.
Правительница вновь выбрала синее платье. Сапфирами сияла её корона
в пышной причёске. Императрица кивнула Руми, а служанки лишь
посмотрели с едва скрываемым презрением. Не забыли, что не смогли
остановить одного феникса. Слуга указал Руми на почётное место, где
она с удовольствием расположилась. Чуть в стороне, на низком
столике ожидали кушанья и напитки, что тоже радовало. Такие столики
поставили каждому особому гостю.
Фениксы подходили к Руми, кланялись и
спрашивали о храме, её путешествии и планах. Все они были в белых
просторных одеждах и с распущенными волосами. Иногда взгляд их
застывал на драконьей заколке, но лишь на несколько секунд. Более
всего придворных интересовала Золотая Орхидея. Руми отвечала, что
мистический цветок находился в полном ведении Коуршана, и никак не
показывала, что такие разговоры ей неприятны. Не хватало ещё,
выбравшись из одной трясины, попасть в новую. Она заметила, что
Симерион иногда смотрит в её сторону, но не более, чем дозволено
приличиями.
Руми спросила у гостей о своих
родителях. Фениксы, качая головами, поведали, что последние
семнадцать лет Сингардилион жил замкнуто, более того, стал
богобоязненным и до ужаса суеверным. После того, как возрождение
Руны сорвалось по неизвестным причинам, он долго находился в опале
у царя. Перед смертью царица Меренити пожелала примирения между
ними, и её последняя волю исполнили. Сингардилион много говорил о
своих грехах, потому решил оставить столицу и уйти в монахи.
– Всем теперь думается, что он скрыл
дочь, отдав её во служение Великим Духам, как раз из-за своих
грехов, – сказал один знатный феникс.
– Так и есть, – кивнула Руми, поедая
гранатовые зёрна.
Перед гостями развернулось
грандиозное действо. Объятые пламенем, танцевали гибкие красавицы.
Одежду их пропитали особым составом, чтобы не тлела. Диларам,
перебирая изящными пальцами струны ситары, пела о любви Великих
Духов Земли и Жизни – Лингвэ и Левантэ, об их ссоре и разлучении,
как порознь они создали народы. Фениксы и драконы унаследовали
судьбу своих творцов. Потаенная боль слышалась в голосе царевны, и
Руми, чтобы подтвердить свои догадки, повернулась в сторону князя
Дер-Су. Тот сидел, как завороженный, внимая каждому слову. В чёрных
одеяниях он походил на гордую, но тень в объятьях белого плаща.
Диларам смотрела только на Дер-Су. Эта песня была для него и про
них. Огненные девушки опасно приблизились к Руми, и она вжалась в
спинку кресла. Никто этого не заметил, все увлеклись танцем и
музыкой.