– Ал, почему ты все время на него нападаешь? Чем он тебе так не нравится?
– Мне не нравится то, что он вскружил тебе голову, и ты, бросив все, карьеру, тусовку, столичную жизнь, добровольно себя похоронила в этой глуши, – выпалила Петухова.
Настя молчала.
– Ермакович, ты извини, я, наверное, повторяюсь, – на тон ниже предыдущей тирады закончила Петухова.
– Что ты, Алка, я не обижаюсь, – медленно ответила Настя. – Знаешь, я заметила, что, когда мы разговаривали с Людмилой Сергеевной, в зал вошла официантка с подносом. Юрка взглянул на нее и быстро отвел глаза, а она демонстративно прошагала мимо нас, хотя столик, куда она направлялась, был совсем в другой стороне.
– Все как я и предполагала, – торжествующе воскликнула Алла. – Твой Юрец что-то от тебя скрывает.
– Что, например?
– Роман с этой девицей.
– Ал, поверь, мне не хочется ворошить его прошлое. Нам не по семнадцать лет, у каждого была своя жизнь до того, как мы встретились. Ведь он не расспрашивает меня про моих кавалеров.
– Ох, Анастасия, со своей интеллигентностью ты смотри не прогляди, как твой суженый будет налево ходить, – предостерегала Петухова.
– Я, конечно, допускаю, что между ними что-то было, но это уж точно прошло, потому что он не стал бы со мной знакомиться таким экзотическим способом, если бы у него на тот момент была девушка.
– Просто парень с выдумкой, – хмыкнула Алла, – подумаешь, эсэмску написал.
Настя снова вспомнила о подробностях того волшебного дня, накануне тетиного отъезда в Милан. Благодаря галантному обладателю большой черной машины, который любезно довез ее до банка, Настя успела вбежать в отделение за полчаса до закрытия. Встав в очередь к операционистке, она решила не терять времени и стала набирать номера служб заказа такси, которыми обычно пользовалась. Тетин рейс вылетал в восемь утра из Шереметьево, поэтому такси должно было забрать тетю и Настю, которая вызвалась ее проводить, из гостиницы уже в пять. Неожиданно оказалось, что машин на это время не было, и Настя, сначала послушно диктовавшая имя и свой номер телефона диспетчеру, в отчаянье нажимала «отбой». Стоявшие в очереди клиенты банка молчаливо внимали, а, может быть, и сочувствовали заботливой девушке. Вдруг мужчина в кепке, бывший первым в очереди к заветной стойке, подошел к Насте и протянул ей листок желтой бумаги: