— Что это
за чудище?
Те
оскорбились и ответили:
—
Кенгуру! — что по-аборигенски означало: «Убирайся на Гаваи, там из
тебя мясо сделают».
Но Кук по
наивности принял ругань за название животного.
Так что
нет, Куку я завидовать не буду. А позавидую Австралии. Потому что
там расплодились кенгуру, их приходится прореживать. И это —
основная австралийская проблема. Я очень хочу, чтобы в России
кенгуру тоже были главной проблемой.
— Как
жизнь в вашей стране?
— Да
кенгуру надоели.
Гигантский муравьед
Есть
много видов муравьедов. Но южно-американский гигантский — самый
интересный. Его вроде бы открыл английский натуралист Джордж Шоу.
Ему вообще везло находить самых странных зверей: то ехидну откроет,
то утконоса. Британские ученые даже возмущались:
— Ты чего
всякую неприличную дрянь открываешь? Не можешь открыть что-то,
более соответствующее английским традициям? Типа фокстерьера,
например? Ты нам только чай пить мешаешь своими экзотическими
чудищами.
— Да не
ругайтесь, коллеги, вы еще весь мир насмешите в XXI веке своими
открытиями, — говорил Шоу. — А пока берите, что даю, и
радуйтесь.
Муравьед
так впечатлил натуралиста, что он потом всех за него принимал: и
ехидну, и утконоса, и даже фокстерьера. Везде бедняге мерещился
муравьед. А Сальвадор Дали, прочитав однажды поэму про муравьеда,
так проникся, что брал его в парижском зоопарке, и выгуливал вместо
собачки. Водил на золотом поводке, фраппируя окружающих. Хотя
Сальвадор Дали понятно, у него и оцелот был, он бы и носорога
завел, да тот в дверь не пролезал. Но муравьедов любил больше
всех.
И я Шоу с
Дали вполне понимаю.
На мой
взгляд, муравьед — это какой-то мистический кошмар. Особенно
гигантский. Мистический гигантский кошмар, ну.
Он длиной
метр двадцать, плюс метр пушистого хвоста. Тело держится на
непропорционально мощных толстых лапах. И у всего этого великолепия
практически нет башки. Потому что лицо муравьеда башкой назвать
нельзя. И клювом нельзя. Это что-то невероятное, продолжение шеи,
труба, да и все. Пасти у него тоже нет практически, челюсти
сросшиеся, только маленькая дырочка вместо рта. А еще у муравьеда
язык 60 см, и тонкий, как червяк, а мышцы, управляющие языком, аж в
грудной клетке. И зубы в желудке.
А
муравьев он жрет живьем. Запускает липкий язык в муравейник, и
втягивает, запускает, и втягивает… И так 160 раз в минуту. Вы
представляете вообще? Муравьи не могут выбраться, потому что на
нёбе у муравьеда ороговевшие шипы, а на щеках внутри — складки. И
вот обезумевшие от ужаса муравьи мечутся по этим шипам, и медленно
умирают. Жуть ведь. Такое ходячее муравьиное кладбище.