— Воды...
К моему удивлению, то, что ответил мне русич, я не понял вообще.
И судя по его реакции — недоуменному взгляду и окрику,
направленному куда-то в сторону, смысл которого до меня вновь не
дошел, хотя речь и показалось смутно знакомой, — он также
не разобрал моей просьбы. Я попытался объясниться жестами, но
затекшие руки не слушались, мне едва удалось поднять их на уровень
груди.
Дружинник отошел, солнце вновь ударило в глаза, но теперь я
сумел отвести взгляд в сторону, чуть повернув голову. Дела... Вдоль
плетеной изгороди какого-то деревянного строения в ряд уложены с
десяток израненных, связанных викингов. Где-то в глубине души
неожиданно шевельнулось сожаление о судьбе неудачного нападения и
боевых товарищах, ожидающих скорбной неизвестности. Да уж, вряд ли
к жестоким разбойникам, редко милосердным к побежденным, русичи
проявят сострадание.
Память эмоций Андерса... Сейчас я воспринимаю
язычников-норвежцев своими, в то время как к русам испытываю
стойкую неприязнь. Но это пройдет... Если выживу.
Интересно, а дружинники имеют обычай добивать врага? Вроде не
слышал о таком, но отчего-то в памяти Андерса всплывают какие-то
жуткие, кровавые сцены, от которых бегут мурашки по коже. Усилием
воли заглушив их, я вновь бросаю взгляд на плененных
викингов — но на их лицах читаю лишь скорбную решимость и
отчужденность. Н-да, они ведь также ничего хорошего не ожидают... А
с другой стороны, ведь не добили же раненых, значит, должны
пощадить?!
Суд!!! Правда Ярослава!!! На Руси уже существует законодательный
сборник, в коем указаны карательные меры к преступникам! Елки, там
же есть статья за убийство, а в качестве наказания допускается
кровная месть!
Оглушенный жутковатой догадкой, сразу почувствовав жар в только
что мерзнущем теле, я случайно бросил взгляд вправо и замер, узнав
храм погоста в стоящем чуть в стороне деревянном срубе-избе. Его
«выдала» маленькая закругленная маковка с возвышающейся над ней
крестом. И вновь чужие эмоции отозвались глухой яростью, но уже мои
собственные рефлекторные привычки взяли верх: я потянулся совершить
связанными руками крестное знамение.
Конечно, ничего не получилось: руки едва дотянулись до
склоненного с трудом лба, а когда я попробовал довести их до
правого плеча, непослушное, онемевшее тело буквально завалилось
набок. Но тем не менее моя попытка перекреститься не укрылась от
«сослуживцев».