Проговорив все это и ни разу не взглянув на жену, хотя половина разговора, очевидно, относилась к ней, он протянул мне руку с невыразимым радушием.
В эту самую минуту отвратительная желтая собака, которую он ласкал при мне на пароходе, вбежала в комнату и бросилась ему под ноги.
– Боже мой, – вскричала леди Гэрриет, – опять эта несносная собака! Так она не отвязалась от вас?
– Право, это против моего желания, – отвечал лорд со вздохом.
– Неправда, вы купили эту собаку или вам ее подарили… Вы всегда меня обманываете! Вы сказали, что она принадлежит одному из пассажиров, но я вижу, что она принадлежит вам. Признавайтесь!..
Милорд инстинктивно, с отчаянием взглянул на меня. Инстинктивно увлеченный, в свою очередь, и невольно жалея и собаку, и ее господина, я вздумал сказать, что собака моя. Я слышал, как милорд называл ее. «Буфало, – закричал я, – поди сюда; зачем ты, негодный, убежал из моей комнаты! Venez ici!» Умное животное, будто понимая, что происходило, подошло ко мне, покорно повесив голову. Я собирался отвести его к себе, но мисс Медора начала просить пощады за Буфало у миледи, а та, добрая во всем, что не касалось мужа, попросила меня не уводить собаки, накормить ее и приютить где-нибудь в углу столовой.
– Она мне не мешает, – сказала миледи. – Она, кажется, такая добрая и, право, не так отвратительна, как мне сначала показалось.
– Извините, – отвечал лорд Б…, – она точно безобразна; да к тому же вы ненавидите собак.
– Откуда вы это взяли? Я и не думала их ненавидеть.
– Виноват, миледи, – согласился бедный супруг с грустной улыбкой, – вы совершенно правы, вы ненавидите только моих собак.
Леди Гэрриет подняла глаза к небу, как жертва, призывающая Бога в свидетели людской несправедливости. Когда встали из-за стола, лорд Б… отвел меня в сторону.
– Вы добрый человек, – сказал он, – вы поняли, что я люблю эту собаку и по вашей милости ее не выгонят из дому. Благодаря вам вот уже в другой раз сегодня исполняю я собственную волю.
– За что вы так любите эту собаку, милорд? Она не очень красива.
– За то, что я спас ей жизнь. Катаясь на лодке в генуэзской гавани, я видел, как эта бедная собака, вероятно отставшая от хозяина, прыгая с лодки на лодку, пришла искать убежища на баркасе рыбаков; эти жестокосердные люди повесили ее для потехи на рее своего судна. Я купил ее. Она будто понимает, что обязана мне жизнью, и, кажется, меня любит.