Я выбрал ассасинский стиль, причём, радикальный — надел куртку
поверх доспехов. С точки зрения защиты это не очень умно — рубящий
удар может прорубить кожаную кирасу, но будет, хоть, немного, но
ослаблен поддоспешной курткой, а когда она сверху, то и защиты от
неё никакой. Но, кожаная кираса, так стильно утягивалась шнуровкой,
по форме тела, что я не мог отказаться от удовольствия иметь
скрытую защиту.
— Если ты предлагаешь мне собрать ватагу казаков и пойти за
зипунами, то я пожалуй воздержусь, — сообщаю я Локи, заряжая, а
потом разряжая мини арбалет. Если держать его постоянно взведённым,
то придётся каждую неделю отдавать его в ремонт на профосмотр, без
чего он может просто выстрелить в самый неожиданный момент. А у
меня и сейчас-то, не те отношения с Ассоциацией Ассасинов, чтобы на
это рассчитывать, а что будет через неделю, другую… В таких делах я
предпочитаю быть живым пессимистом, чем очень удивлённым
неожиданной смертью оптимистом.
— Ну, что ты, я просто рад, что ты спокойно плывёшь, в
гармонии с собой и всем миром! Вот и решил предоставить музыкальное
сопровождение… пока никто не напал. Даже странно, Степь накануне
большой расовой войны, а на берегу ни одна зараза засады не
устроила.
— Потому и нет засад, что сейчас никто в здравом уме по реке не
плавает. Из купцов уж точно. А кемперить всяких бродяг, какой
смысл?
— Так мне продолжать песню?
— Ни в коем случае. — Разобравшись с арбалетом, я начал ревизию
командирской пространственной сумки Хрома. — Мне очень не нравится
поступок Разина, воспетый там. Ну как мог атаман, выбросить свою
княжну в реку, только потому, что его подчинённые ему завидовали?
Какой он на хрен, после этого лидер? Я представить не могу, чтобы,
скажем Дракула беспокоился о душевных переживаниях своих солдат. Он
бы знаешь, как с такими недовольными поступил?
— Могу себе представить. Только я не очень понимаю твоё
ассоциативное мышление. Причём тут Дракула?
— Притом, что никакой княжны у Стеньки в том походе не было. А
если бы и была, то ему и в голову не пришла бы мысль убить
пленника, за которого можно получить громадный выкуп. При том, что
большей частью награбленного он вынуждено делился с властями.
Видимо, когда делиться перестал, или просто не смог найти чем
откупиться от самой верховной власти, его и четвертовали. А что
касается песни, как он утопил персидскую княжну, то это — чёрная
легенда, созданная, по всей вероятности церковной властью, которая
хотела представить бунтовщика, язычником. Дескать, приносил
человеческие жертвы рекам. Но это не сработало, в народе власть не
любили гораздо больше язычников.