Лёха - страница 110

Шрифт
Интервал


– А то ж! Живого места нет, не уцелеть им было! – уверенно и печально сказал Леха. Ему действительно было неприятно видеть этот хоть и нелепый, но все-таки ставший своим танчик. И пацаны там были клевые, чего уж. А сейчас их нет больше, осталась вместо хороших людей смердящая трупнина.

– Городской!.. – с нескрываемым презрением выговорил дояр.

– Че городской-то? – ощетинился Леха. Вот еще не хватало, чтобы его деревенщина презирала… и так тошно.

– Пулмет угы![45] – негромко подсказал сзади Жанаев.

– Точно! – согласился Семенов с подсказкой и добавил: – И люки дырявые.

– Ну и что? Он весь дырявый как решето! – возразил потомок.

– То-то и оно, – кивнул боец и потом снизошел: – Смотреть, как человек смотришь, а ни черта не видишь. Пулемета в башне нет. Люки открыты и прострелены густо. Что получается?

– Слушай, Шерлок Холмс, ты давай, говори уже! – возмутился, но тихо Леха.

– Раз люки раскрыты до того, как танк расстреляли – значит, оттуда кто-то успел вылезти. И пулемет при этом снять. Вот и догадайся – кто б это был?

– Ну могли и немцы, – отозвался мрачно Леха.

– Ага. Только вот мы недавно прошли пяток наших танков побольше – несгоревших притом – и что-то пулеметы все на месте. И там, где танкистов хоронили, все пулеметы на месте. Не работали тут еще трофейные команды. А вот зато когда мы встренулись с этими двумя оглоедами – как раз у Козлевича «дегтярев» был в руках. Не в башне, повторю, а в руках. Потому как если танкист грамотный и танк покидает в опасном месте – он пулеметик-то с собой возьмет. Чтобы его, сиротинушку горемычного, залетные ухари не обидели.

– Так, по-твоему, что тут было? – поинтересовался потомок.

– Ручаться не буду головой, но по мне, если эти двое не дураки – а они вроде не таковские, – то, видно, разжиться горючкой им не вышло. Германцы-то вон колоннами какими шпарят. Укусить еще можно, а вот горючее переливать – не выйдет. Они и укусили. Выбрали колонну с бензовозом и вылезли на дорогу из леска. На все про все у них минут десять получалось самое большее. А потом им уже тут делать нечего было, только удирать. Думаю, что удрали все же.

– Почему это десять минут? – удивился Леха. Патронов-то у танкистов было хоть завались: стреляй да стреляй!

Шагавший рядом боец покосился на разбросанный по обочине хлам, на пару дохлых лошадей в поле, потом со скукой в голосе заявил: