Никто! Никто не нужен мне.
Мне хорошо в моей броне.
Быть одиноким я хочу,
Мне даже это по плечу.
Непросто вникнуть в жизни суть,
Но я управлюсь как-нибудь!
Я не хочу идти с толпой –
В толпе не стать самим собой!
Как ни крути – хоть так, хоть сяк,
Мир не видал подобных Бяк!
Потом он опять приблизился к гамачку.
– Не постель, а желудёвая лепёшка с мёдом, – посетовал кыш, – так и заманивает.
Он заложил ещё один круг и, не устояв перед соблазном, опять бросился в гамак. Блаженно улыбаясь, руля хвостом, кыш начал тихо раскачиваться. Некоторое время его мордочка не выражала ничего, кроме удовольствия. Потом он весь как-то встрепенулся и назидательно произнёс:
– Енот – балбес и дурья башка. Всю поляну около «Моей Радости» раскопал. Теперь почва поедет, образуется овраг. А овраг – это такая пакость, просто бедствие. За лето он может съесть весь холм. Надо что-то делать. – Бяка огляделся. – Сверчок, а Сверчок, ты где? Дрыхнешь, музыкант? – Бяка встал с гамачка и потянулся. – На чём мы остановились? Овраг съест холм… Хм… Ну и что из того? На здоровье. Пусть ест!
Хнусь с любопытством следил за сменой Бякиного настроения. Кыш разительно менялся, ложась в гамак и покидая его. Во-первых, он раньше не умел петь. Не умел и не хотел уметь. Он считал, что музыка – занятие для глупых растетёх, которые, кроме завывания, больше ничего не умеют, а в гамачке пел! Во-вторых, лёжа в плетёной постельке, Бяка заботился об общем благе. В-третьих, он сдружился со сверчком, и тот спокойно спал у него под носом. Прежде Бяка посадил бы его в скорлупку от каштана и пустил по ручью незнамо куда. Нет, что-то тут было не так. Не иначе Большой Кыш перегрелся на солнце!
В этот момент Бяка опять прыгнул в гамак и перевернулся в нём, как лепёшка на сковородке. Подёргивания Бякиного хвоста вывели гамачок из равновесия, и тот, раскачиваясь, замелькал между сосенками. Бяка не переставал рассуждать:
– Что такое во мне щекотится? Может, блохи завелись? Блохи – это плохо, они заводятся от грязи. Но я ведь очень чистый! Если не блохи, тогда что? Будто что-то в затылке свербит и в ухо нашёптывает: «Овраг – твой враг. Иди и зарывай Енотовы канавы. Жёлудь – ничто. Дерево – совершенство. Каждый кыш должен хоть раз превратить ничто в совершенство. Надо, чтобы из желудей выросли дубки и укрепили почву корнями».