– Племя Бобра не тонет! – упрямо повторил Пыхтун, хотя уже без прежней уверенности.
Большая Река была широкой, а паренек слишком устал и нанырялся, чтобы переплыть ее прямо сейчас, не отдохнув. Если же девочка и правда сломала ногу, то она не сможет одолеть реки вообще никак. Липа покачивалась на самой стремнине, и что до одного, что до другого берега было по четыре броска копья, не меньше.
– Пыхтун, Пыхтун, а ты сбегай за мамой, она возьмет лодку, приплывет сюда и заберет меня назад, – наивно предложила Снежана.
– Пока я бегаю за помощью, тебя в Воды Заката унесет, – ответил паренек. – И не найдет никто вовсе.
Цепляясь за ветки, он осторожно, стараясь опять не закрутить липу, выбрался на ствол, подал руку девочке, помог ей тоже подняться выше – чтобы в воде не застыла. Глянул на высвобожденную ногу. Та и правда покраснела и заметно распухла. Даже если не сломана – с такой далеко не уплывешь. Оставалось только удерживать равновесие, смотреть на берега и ждать удачи.
Между тем, на их берегу сосновый бор сменился низким редким ольховником и ивняком. Они явно проплывали мимо Дальней топи, названной так потому, что за нее никто никогда не ходил. Даже охотники. Обходить болото далеко, а удобных для охоты или собирательства мест, как считалось, ниже по течению с этой стороны больше нет. Похоже, так оно и было: макушки хвойных деревьев над чащей показывались редко. Все больше шелестели березы и осины, способные расти прямо из воды и мха. Зато с другой стороны реки то и дело поднимались обрывы из плотного желтого песчаника, над ними потрескивали, качаясь на ветру, толстенные темно-зеленые ели, едко пахнущие горячей смолой.
Пыхтун заметил, что именно к обрывам, усыпанным понизу крупными камнями и покатой галькой, их постепенно сносит с середины реки, и довольно улыбнулся:
– Повезло! Тут идти проще. Этим берегом посуху вернемся, а у деревни переплывем. Песок и камни – это не через болото пробираться, это как по тропе нахоженной. Коли поспешить, то до темноты, может, все-таки успеем.
Увы, течение никуда не торопилось и откинуло их со стремнины только после следующей излучины. Ветки липы зацепились за дно – дерево мелко затряслось, словно от озноба, повернулось боком и закачалось, стоя на одном месте. Обтекая возникшее препятствие, весело зажурчала вода. Пыхтун разжал руки, поднырнул под ствол, позволил потоку пронести себя между двумя толстыми сучьями, торопливыми гребками направился к берегу и вскоре выпрямился на усыпанном камнями узком пляжике под высоким, в четыре роста, обрывом. Оглянулся на девочку – но Снежана, оказывается, все еще оставалась на липе, крепко держась за ветки.