Лайза рдела, как помидор. Как могла сжимала бедра, чтобы не выпустить влагу наружу, и факелом горела от стыда.
Какой абсурд! Здоровый сутки назад человек теперь поставлен перед выбором: либо позориться в уборной, валяясь картофельным мешком на полу возле унитаза, либо позволить себя раздеть, чтобы подложить под пятую точку утку. Замечательный выбор. Просто мечта! Ни с чем не сравнимое продолжение банкета.
Он вошел, когда она уже поскуливала от нетерпения. Вошел сразу с уткой, будто знал.
– Или же ты даешь согласие на мою помощь тебе прямо здесь. И в том, и в другом случае – тебя ведь это беспокоит? – я увижу тебя частично обнаженной. Иначе никак.
– А нельзя пригласить сиделку? Медсестру? В общем… женщину.
– Твоя сиделка в этом доме – это я.
Ответ прозвучал ультиматумом. Мол, довольствуйся тем, что есть.
Она проскользила глазами по лицу – прохладному смешку в глубине глаз, искривленным мягкой улыбкой губам, подбородку, шее, мощной груди, серебристой пряжке ремня, длинным пальцам, держащим утку, и нехотя кивнула. Почти провалилась под землю в переносном смысле, не имея шанса отказать. Скажи «нет» и сделаешь под собой лужу, напрудишь на кровать, испачкаешь матрас… Потом придется менять белье и, возможно, спальню… стыд-то какой…
Хозяин дома не стал дожидаться повторного кивка, шагнул к кровати, рывком сдернул одеяло, поставил «влагосборник» рядом и взялся пальцами за тонкое кружево трусиков.
Лайза зажмурилась. Пахло мужским присутствием, терпким, но тонким одеколоном и собственной беспомощностью. Чувствительность кожи не пропала: Лайза ощущала и прохладный воздух комнаты, и теплоту чужих рук.
Трусики соскользнули с коленей, затем с икр. Ее приподняли и подсунули под голую попу металлическую чашку с загнутыми внутрь краями, положили обратно.
Несколько секунд она чувствовала на себе изучающий взгляд.
– Какая красивая бритая девочка.
Лицо тут же пошло пятнами, кровь загрохотала в ушах.
– Накрой меня!!!
Раздался тихий смешок; сверху легла плотная ткань. Лайза, не смея открывать глаз, лишь плотнее сжала зубы. Мерзавец… наглый мерзавец, пользующийся положением! Забыв о всякой вежливости, она рыкнула:
– Оставь меня одну!
Послышался шорох одежды; шаги застыли у двери.
– Вернусь через две минуты.
– Пять! У меня из-за нервов ничего не выйдет.
– Три. Три минуты.