- Постой, Гарад! Вы не пройдете через Западный тракт с телегами.
- После этих слов Лестера бывший сотник притормозил коня и с
подозрением посмотрел на него.
- Почему?
- Мост через Игривую реку разрушен, сейчас половодье, брода нет.
Мы сами пытались там пройти, но пришлось повернуть назад. Мы
направлялись через лес Мэн, это самый короткий путь до
Лонгрима.
- Командир, мы еще можем пройти по Восточному тракту… - негромко
сказал второй всадник, подъехав к Гараду.
- У нас не хватит припасов для этого пути. По Восточному тракту
до Лонгрима ехать шесть дней, а из-за этих повозок путь займет не
меньше десяти, – нахмурившись, со злостью ответил сотник. – Ты!
Будешь под стражей, чтобы не сбежал, пока мои люди не подтвердят
твои слова про мост. И твой мальчишка тоже, – Скомандовал Гарад,
указав пальцем поочередно на Лестера и мальца, - До тех пор мы
остановимся на привал.
Весь вечер Лестер провел у костра, среди оставшихся людей
сотника. Они хоть и пристально следили за ним поначалу, но в итоге,
разговорились. Кто-то нашел в нем нового слушателя для своих баек,
а кто-то нового рассказчика, поведавшего им о своих похождениям в
деревенский трактир и к соседским женам. Простые и веселые истории
лучше костра согревали изможденных от войны людей, хоть ненадолго
вселяя в них надежду на возвращение к прежней и лучшей жизни.
Мальчишка же, забытый в итоге всеми взрослыми, сновал то тут, то
там, успев перезнакомиться почти со всеми невольными попутчиками.
Веселого, несмотря на творившийся вокруг хаос, паренька, хоть и не
встречали с распростертыми объятьями, но его наглая и беззаботная
улыбка делала своё дела. Одна из женщин, потерявшая своего ребенка
в этой войне, дала ему небольшое незрелое яблоко – то немногое, что
у неё было. Девчонки его возраста и те, что постарше, смотрели на
него с интересом, как на забавного зверька, а мальчишки, изначально
вообразив в нем соперника, были готовы пустить в ход кулаки за
любой неверный взгляд со стороны новичка.
После пары драк, нескольких опухших носов и десятка словесных
перепалок, парень был, в конце концов, принят в немногочисленные
ряды мальчишеского братства. Уже вскоре ребята замышляли совместные
проделки, а спустя некоторое время и вовсе стали лучшими друзьями.
Когда подходил срок всем расходиться спать, старший из парней,
четырнадцатилетний Йоркас спросил: