– Что ты здесь делаешь? – спросил я его. – Это же не твой класс!
– А ты знаешь, – сказал он, – что раньше это был еврейский лицей?
– Нет, – ответил я.
– После войны здание забрали.
– Почему? – спросил я.
– Оно все равно пустовало. А ты ни о чем не знаешь, Томми?
– Папа зовет меня Томас, – сказал я.
Середина февраля. Война закончилась почти два года назад. У папы не было работы, зима выдалась страшно холодная, и все каналы замерзли. Толстый слой снега на льду затвердел и посерел. Я часто падал, и колени у меня покрылись ссадинами с корками.
Вторник. Большая печка в классе раскалилась докрасна, учитель снял пиджак. Он сунул руки в карманы и прислонился к доске, в углу рта торчала сигарета. По мне прямо дрожь пробежала от предчувствия радости – ведь сейчас он будет рассказывать что-нибудь интересное.
Для своего возраста учитель еще сильный и крепкий человек.
Он то и дело проводит по своим седым волосам гребешком, который всегда торчит у него из нагрудного кармашка. Иногда он здорово злится на нас и раздает тогда оплеухи направо и налево. После уроков он висит в спортзале на кольцах или выполняет упражнения на козле – с прямыми, как палки, ногами.
Учитель спросил:
– Кто из вас может рассказать мне что-нибудь о Первой мировой войне?
Пит Зван поднял руку. Он знал все на свете, просто обалдеть!
– Мы тогда сохраняли нейтралитет, – сказал Пит Зван. – Мы не воевали, а немцы тогда тоже потерпели поражение.
– Отвечать можно только после того, как тебя вызовут, – сказал учитель. – Больно ты много знаешь! Смотри, не успеешь оглянуться – и к пятнадцати годам у тебя уже будут усы и вздувшиеся вены.
– Хорошо, я учту ваши слова, учитель, – сказал Пит Зван.
Учитель закрыл глаза.
– Не по душе мне твоя заносчивость, – сказал он.
Мы все посмотрели на Пита Звана. Если учитель сейчас передумает рассказывать нам интересную историю и велит решать задачки, то виноват в этом будет Пит Зван.
– М-да, – сказал учитель, – я тогда служил в армии, был солдатом, лучшее время моей жизни! Все дни в радость, даже если приходилось ползти по грязи.
Лишье Оверватер подняла руку.
– Вы стреляли в немцев, да, учитель? – спросила она.
– Мы сохраняли нейтралитет, – спокойно ответил учитель. – Ведь господин Зван только что нам это изложил. Мы ежедневно находились в состоянии боевой готовности, каждое утро чистили пуговицы и ствол винтовки, но фрицы так и не сунулись в нашу страну, а то я бы их сразу пристрелил.