Когда я только пришла в театр, букеты от зрителей доставлялись нам на сцену персоналом, но это было не лучшим решением, ибо иногда цветов оказывалось слишком много, и часть приходилось нести прямо в гримерку. Два года назад нам перестали отдавать их в руки вовсе — несли за кулисы сразу. Но мне казалось, что это неправильно: со временем все актеры начинают воспринимать цветы как должное, а новые правила театра лишь подстегивали равнодушие. Та же Диана далеко не все букеты уносила домой — большую часть оставляла в гримерной, даже не притронувшись. Цветы убирали уже к утру, а остальные балерины (то есть мы все) кусали губы от зависти.
В общем, я была против наших правил, но ровно до того момента, когда увидела у своего зеркала букет из лилий и ландышей. Я забыла, как дышать, и очень обрадовалась, что никто не видит моего лица. Помимо этого букета были еще два, но я их даже не заметила. Как в бреду наклонилась, зарылась носом в белоснежные лепестки, потерялась. Воспоминания врезались в меня со всей отчетливостью. Я помнила каждое слово и прикосновение Вита, несмотря на все попытки забыть. Я хотела его увидеть сегодня. Я презирала себя за это желание. Так был ли он в зале? Видел ли, как я танцевала… ради этого букета?
С сожалением оторвавшись от цветов, я сняла пуанты и с наслаждением размяла пальцы.
— «Рубины» задолбали, — пожаловалась одна из солисток, стирая грим с лица.
— Зато мы к ним так привыкли, что даже с похмелья сможем станцевать начисто. А с новой постановкой так не будет. Придется пахать, как проклятым, чтобы маэстро был доволен, — ответила ей девушка, сидевшая ровно за моей спиной — Лера.
— Мы уже не станцевали их начисто, — возразила я, скручивая волосы в пучок на затылке. — Перед новым спонсором после отпуска все облажались.
— Ну да. И тем не менее ты все равно каким-то образом прибрала к рукам нового спонсора и ведущую партию напополам с Ди. Уверена, что хочешь пожаловаться?
— Я хочу сказать, что в отсутствие новых постановок все расслабились, — заметила я. И это было действительно так: чем больше я смотрела на «Рубины», тем больше лености и пошлости отмечала. Вот почему их следовало снимать. Впрочем, нам обещали последние гастроли.
— Слушай, не мое дело. — Я взглянула на двойное переотражение Леры, с которой мы сидели спиной к спине. — Хочешь выбить из седла Ди — валяй. Уверена, у такой стервы это получится. Вот только долго на месте примы не продержишься. Твоя мать в психбольнице, ты уже в группе риска, да еще совсем не оттягиваешься. На четвертый танцевальный сезон уже плотно сидишь на обезболивающих и говоришь о том, что все расслабились? Даю тебе пять лет, а потом ты начнешь ширяться колхицином, а то и какой дрянью покруче.