Навстречу и правда шли двое. Коннор за руку вёл Ладу.
Подмышкой другой руки он держал сложенное одеяло.
Остановившись перед поисковиками, Коннор улыбнулся, а Лада
отвернулась в сторону и смущённо шмыгнула носом.
- Мама Селена, не ругайся, пожалуйста. Лада нечаянно заметила,
что я ухожу на кладбище. Она решила, что мне там холодно. И
принесла одеяло. Но вы же знаете, какое в деревне кладбище… Там
кусты как деревья, а нормальной единой тропинки нет. Она
заблудилась. Напугалась…
- Дурёха, - проворчал Мика.
- Сам такой, - буркнула Лада.
- С Ладой всё ясно, - сказала Селена, стараясь не выдать
надежды. – А ты? Куда ты сейчас? Вернёшься на кладбище?
И сразу стало тихо. Ребята смотрели на Коннора, а он – в
сторону.
И тут вдруг Лада жалобно сказала:
- Коннор… - И дёрнула его за руку, которую до сих пор не
отпускала. – Не уходи на кладбище! Мне так страшно, когда ты там! Я
когда вчера узнала, спать не могла – так страшно было! Не уходи,
ладно?
Селена взглянула на движение сбоку и увидела, как улыбается
Джарри.
Коннора, не возражающего, что теперь его самого ведут за руку, с
торжеством препроводили домой. И хозяйка места впервые за всё
время его уходов на кладбище выспалась, пусть ночь и была короче
привычной.
И проснулась рано. Открыла глаза – и некоторое время приходила в
себя, понимая, что больше заснуть не удастся. Перед глазами –
смятая простыня. Все складки видны отчётливо, потому что сквозь
плотные занавеси солнце просвечивает. Джарри, прижавшийся к её
спине, во сне просунул руку под её подушкой, чтобы «поймать»
семейную в самый настоящий капкан. «Боится – сбегу!» - шутливо
решила Селена.
- Хихикаешь? – прошептали над головой.
Не поворачиваясь, она плотней прижалась к нему, с удовольствием
чувствуя его жаркое тепло. Его ладонь тут же скользнула с её плеча
к её животу.
- Ага… Щекотно, - шёпотом же призналась она.
Ладонь замерла, а потом расслабилась, и Селена разочарованно
завозилась, чтобы развернуться лицом к семейному. Он приподнялся на
локте, давая ей возможность двигаться, и испытующе всмотрелся в её
глаза. Пока ещё сонное, но постепенно оживляющееся лицо Джарри
подсказало ей, что… Подсказало… Он рывком накрыл их обоих одеялом и
приник к ждущим губам... Прерывистые охи-ахи на одном выдохе,
беззвучный смех, вздрагивание с постоянным напоминанием-шёпотом:
«Тихо, милый! Тихо… Малыш проснётся…» И вырвавшийся то ли стон, то
ли вздох… Долго лежали, истомлённые, и она не пускала его,
придавившего её сверху всем тяжёлым горячим телом, чувствуя себя
хорошенько спрятанной и защищённой, слушая – не наслушиваясь, как
он дышит ей в ухо – сначала часто и жарко, а потом успокоенно и
почти бесшумно.