– Тимур, милый, прошу, пойдем домой? Я отвезу! У меня спина болит, пойдем домой, а?
– Девочка, я все думал, как это – быть с тобой, после всех этих мужчин? Остались ли следы на твоем теле? Что изменилось в тебе?
Зачем ему знать! Я промолчала.
Он медленно опустился на колени, не отрывая лица от моего тела. Нашел высокие разрезы по бокам платья и пробрался к голым бедрам. Потом стал поднимать подол платья, покрывая нахальными поцелуями ноги. Его губы двигались все выше, и я отзывалась на их прикосновения со стоном желания. Сознание сопротивлялось, говоря, что не надо делать такого, это против правил, которые я сама установила, и надо идти до конца по своему пути, но что может поделать разум против любви?
Я снова попыталась остановить его, на этот раз отталкивая руками. Сопротивление Тимуру не понравилось.
– Тихо, не смей трепыхаться! Татарское завоевание только начинается! Вот так будет лучше!
Он схватил своими жилистыми руками мои слабые запястья и ловко, будто действительно привык обращаться с арканом, связал их мне за спиной моим же собственным плетеным кожаным поясом.
– Не надо, – возмутилась я. – Не надо, слышишь? Я не люблю так, прекрати!
– Сейчас ты узнаешь, как надо! – Он не злился, а играл. Это было приятно, и я смирилась. Глупо делать вид, будто я не хочу его, будто меня не возбуждает болтовня о кочевниках и беспомощность полонянки. Возбуждают, и еще как! Всегда так было. И никогда, ни с кем, ни с одним, даже самым нежным мужчиной я не чувствовала такого кипения в крови, как со своим домашним Тамерланом.
Тем временем я уже лежала на письменном столе лицом вниз и тихо смеялась. Подлая спина болеть и не собиралась! Тимур ласкал мои ягодицы, ведя шепотом прерывистый монолог о клубах пыли в ногайских степях, поднятых копытами ордынских лошадей.
Я все смеялась его словам, когда бурный оргазм сотряс меня изнутри. Всхлипнув, я стекла под стол и обессилено повалилась на пол. Тимур тоже улыбался. Он откинул волосы со лба и, задыхаясь, сказал:
– У тебя краска на лице и на платье…
– Развяжи меня! – попросила я.
– Нет, – ответил он, опускаясь на пол и целуя мою шею. – Мне нравится, как ты выглядишь. Я даже хотел бы нарисовать твой портрет в таком виде.
– Не вздумай! Ты не пишешь портретов.
– С таблеточками напишу.
Он встал, застегнул штаны и отошел к холсту на мольберте, который я так и не видела.