Я вспомнила тяжелые, кованые булавы Сласи, какими иного внушателя и убить недолго. А мрагулка продолжила:
— Еще вот, смотрите, ленту взяла! — и она вытащила из кармана платья длинную кожаную плетку.
Теперь удивился даже Вархар. Да что там Вархар, даже Езенграса проняло!
Глаза ректора расширились, глаза моего мужа — тоже. Оба опасливо покосились на Сласю, потом на меня, и Вархар изрек:
— Надеюсь, зрители будут за решеткой. Как в цирке, когда тигры выступают.
Мрагулка обвела нас удивленным взглядом, пожала плечами и хмыкнула:
— В прошлый раз, насколько я слышала, решетка не спасла. Плана Люкс, из нашего, между прочим, поселка, выступала в чешках, и одна улетела…
— Я помню! — воскликнул Вархар. — Мы еще тогда объясняли, что крышу с башни аннигиляторов снесло метеоритом. И, по-моему, они поверили.
— Попробовали бы они не поверить, когда Плана крутила вторую чешку на пальце! — еще раз хмыкнула Слася. — Так я с вами поеду?
— Конечно! — неожиданно без боя согласился Езенграс. — Я запишу тебя в нашу сборную по художествам в гимнастике. Иначе ее и правда не назовешь. И Оля отправится тоже! — сообщил уже Вархару, который открыл рот и покосился на меня. — В качестве твоего личного помощника!
Любимый расплылся в такой улыбке, что стало ясно — этой фразе он придает особое значение. А уж когда Вархар еще и бровями подвигал, сомнений не осталось вовсе.
— В общем! Добровольцы-спортсмены уже записались в нашу армию… Тьфу ты, в сборную, в сборную. Вам надо только проверить их боеспособность… Ах, черт! Способность выступать в избранном виде спорта, — резюмировал Езенграс. — Завтра утром все соберутся в вашем дворе. Бурбурусс поможет вам сколотить войско… ой… команду-команду… и послезавтра поедете. Всем все понятно?
Я кивнула, Вархар отмахнулся, словно говорил — ну как мне, Вархару Изилади, может быть что-то неясно? Слася мотнула головой и от переизбытка чувств хлестнула плеткой по воздуху. «Чудо-лента» рассекла воздух с таким посвистом, что стекла общежития зазвенели снова.
— Хрум-м… — донесся из комнаты Флисо очередной звук бьющегося стекла.
— А это была моя любимая кружка, — обреченно вздохнул географ и добавил: — Ведь знал, куда еду работать! Надо было брать с собой только титановые вазы и посуду!
Езенграс крутанулся на пятках и удалился, не закрыв дверь в нашу с Вархаром спальню. Вначале я даже немного разозлилась. Но, заметив, что ректор установил на место входную дверь, почти успокоилась.