Так мечтал Джо. Пусть он не мог говорить о своей собаке, но он непрестанно мечтал о ней и все надеялся, что когда-нибудь, в один прекрасный день…
Спустились ранние сумерки английского севера, когда Джо вошел в дом. Оба, и отец и мать, сразу уставили на него глаза.
– Ты почему так поздно? – спросила мать.
Ее голос прозвучал жестко и обрывисто. Джо почувствовал, что опять между ними был разговор – сердитый разговор, как часто в эти дни.
– Меня оставили после уроков, – сказал он.
– А чего ты натворил, что тебя оставили?
– Учитель сказал мне «садись», а я не расслышал.
Мать уперла руки в бока:
– Ты, значит, стоял – и что ж ты делал?
– Глядел в окно.
– В окно? А почему ты глядел в окно?
Джо молчал. Как мог он объяснить им? Лучше было промолчать.
– Ты слышишь, что спрашивает мать?
Отец стоял рассерженный. Джо кивнул.
– Так ответь ей. Почему ты глядел в окно во время уроков?
– Невольно.
– Это не ответ. Что значит «невольно»?
Джо почувствовал, точно захлестывает его какая-то общая безнадежность… Отец, который всегда так все понимает, теперь сердится на него! Он почувствовал, как слова сами собой срываются с губ:
– Я невольно. Было около четырех. Как раз ее время. Я услышал, как залаяла собака. Похоже было на ее лай. Я подумал, что это она, я вправду подумал так. И я невольно поглядел в окно. Я не думал, что я делаю, мама. Правда. Я поглядел в окно, чтоб узнать, не она ли это, и я не услышал, как мистер Тимз сказал мне «садись». Я думал, что там Лесси, а ее не было.
Джо услышал голос матери, громкий, раздраженный:
– Лесси, Лесси, Лесси! Если я еще раз услышу это имя… Неужели в моем доме никогда не будет мира и покоя?..
Мать и та не поняла!
Это сильнее всего огорчило Джо. Когда бы хоть мать поняла!
Ему стало невтерпеж. Что-то горячее подступило к горлу. Он повернулся и побежал к дверям. Он пробежал в сгущающихся сумерках по садовой дорожке. Он бежал и бежал, вверх по переулку, пока не выбежал в поле, на болото.
Жизнь уже никогда не пойдет по-хорошему!
На болоте было темно, когда Джо услышал шаги, а затем и голос отца.
– Это ты, Джо, мальчик мой?
– Да, папа!
Отец, казалось, больше не сердится. Джо вдруг почувствовал себя спокойней возле большого, сильного человека, ставшего рядом с ним.
– Гуляешь, Джо?
– Да, папа, – сказал Джо.
Джо знал, что отцу трудно «разводить разговоры», как он это называл. Отцу всегда нужно было так много времени, пока у него свободно пойдут слова.