Она вперила свой взгляд в лицо принца де Конде и объявила с вызовом:
– У меня к вам разговор, кузен! С глазу на глаз!
Глаза принца вспыхнули поначалу гневом, но гнев улетучился, сменившись усмешкой, хотя выражение лица осталось суровым и недовольным.
– Оставьте нас, Лэне, раз госпожа герцогиня этого требует.
Тон принца не допускал возражений. Бургундец поклонился и вышел, по дороге поприветствовав герцогиню поклоном и получив в ответ лишь едва заметный кивок головой. Лэне ушел, в комнате воцарилось молчание, которое нарушил принц.
– Похоже, вы считаете, будто вам все позволено, герцогиня! Дерзости вам не занимать…
– О дерзости уместнее говорить по отношению к вам, монсеньор! Это вы себе все позволили и вели себя в моем доме как пьяный солдафон во главе банды наемников.
– Я был ранен, мои люди утомлены до крайности. Нам было необходимо восстановить силы…
– Разоряя меня?! Если ваши солдаты, как вы говорите, были ранены и утомлены после битвы, они не стали бы крушить мебель и ломать все что попадется под руку! Но я пришла не за тем, чтобы рассыпаться в жалобах! Я пришла получить то, что мне причитается.
Одним движением руки она развернула свиток, который лежал у нее в сумочке, его край коснулся пола.
– Это список, кузен, и счет! Вы должны мне десять тысяч золотых экю и тридцать три серебряных денье.
Названная ледяным тоном сумма заставила принца беспокойно передернуть плечами, разбудив скупца, который дремал в нем, как в достойном сыне своего достойного родителя.
– Десять тысяч экю? Золотом? За что? За какую-то жалкую ветошь?
– Мы можем посчитать вместе! Хотите? Давайте сядем и пересчитаем. Но выйдет ровно то, что вышло: десять тысяч золотых экю и тридцать три серебряных денье!
– Откуда вы взяли эти дурацкие денье? – продолжал возмущаться принц.
– Серебряные? Они в память об Иуде, потому что вы взяли на себя эту мерзкую роль.
И тут Людовик вспыхнул.
– Мерзкого имени больше заслуживаете вы, а не я! Или вы не прочитали моего письма?
– Конечно, прочитала! Поговорим и о нем, если вам так хочется! Я никогда не лгала вам. И если де Немур честен, то он скажет вам, что я прогнала его сразу же, как узнала, что он разделяет с вами испанские безумства. И он отправился праздновать разлуку в объятия вашей неподражаемой сестры де Лонгвиль!
– Вы опять лжете! Вы ничего не поставили ему в вину и, как только узнали, что он ранен, тут же примчались в Монтаржи!