– Но ведь не мы же против себя возмущаем! А впрочем, пожалуйста, ищите.
Полицейские принялись за обыск, все полы во всех четырёх домах простукали. В одном месте им померещилось, что гулко звучит. Подняли половицу – подвал, в подвале подпольная типография, в типографии марксистская литература и те самые «подмётные письма».
По почеркам разобрались отлично, кто их писал. Увели Леву и двух его кузенов, да ещё гувернёра – Камера – впоследствии кремлёвского врача, одного из лечивших Ленина. Выяснилось, что под руководством Камера братья давно уже вели социал-демократическую работу на фабриках родителей. В частности, Лева, будучи ещё гимназистом, руководил марксистским кружком, который собирался за фабрикой в ближнем овраге. Там вместе сочиняли прокламации.
Камера и обоих юношей, им было 18 и 20 лет, посадили в тюрьму. Лева просидел три недели. Дедушку вызвали для объяснения в жандармское управление:
– Ваш сын несовершеннолетний, советуем вам его как следует выпороть и отправить доучиваться за границу. Он дерзок на язык и, если останется здесь, то достукается до каторги.
Дедушка не взялся Леву пороть, но совет насчёт заграницы счёл дельным.
Так Лева вскоре оказался в Берлине студентом химического факультета, который ему приказано было окончить и, по примеру деда, стать инженером на фабрике у дядьёв.
Дедушка опасался, что дочери тоже могут заразиться революционным духом, и предложил братьям поделить именья. Решили бросить жребий. Написали названия имений на бумажках, сложили в шапку и предложили самой младшей в семье – Жене – тянуть жребий. Женя, сообразив, что ей предлагается совершить что-то ужасное, от чего зависит дальнейшая судьба её и её сестёр, громко зарыдала и уткнулась в бабушкины колени. Бабушка сказала:
– Не плачь, дружок, в таком случае уж мы как-нибудь без тебя обойдёмся.
Крамола крепко поселилась в пушкинском доме. Кроме двух сыновей Евгения Евгеньевича, в охранку скоро угодил зять Николай Романович Бриллинг. Но самой высшей степени крамола достигла несколько позже, когда в семью вошла знаменитая Инесса Фёдоровна.
Ещё во второй половине 19-го века у Армандов жила гувернантка, учившая девочек языкам и музыке.[3] Вместе с ней в доме жили две её племянницы-сироты: Инесса и Ренэ Сте́фан, полуфранцуженки, полуангличанки. Они воспитывались вместе с детьми Армандов и, когда выросли, обе вышли замуж за двух братьев Армандов – Александра Евгеньевича и Николая Евгеньевича. В раннем детстве я знал только Ренэ Фёдоровну, она часто бывала в гостях в доме дедушки. Ренэ была, пожалуй, красивее Инессы и обладала прекрасными русыми, слегка рыжеватыми волосами и мягким характером. Инесса в те годы жила в эмиграции или была в ссылке на Мезени. Её жизнь и деятельность многократно описывались, в частности, в хорошей биографии, написанной Павлом Подлящуком. Поэтому я не буду говорить о ней, добавлю только некоторые чёрточки, не попавшие ни в одну биографию.