Застигнутая врасплох голландская секретарша, постаралась побыстрее избавиться от меня, передав трубу, не дожидаясь моего представления, своему боссу. Вот тут-то мы и начали общаться, как опытный кадровик с излишне обеспокоенным работником. У меня сначала создалось впечатление, что Энди Йонг только и ждал моего звонка, потому что его уверенность и информированность даже несколько обескураживала. За десять или пятнадцать секунд разговора я выяснил, что все в порядке, я не забыт, в скорейшем времени полечу домой. Спасибо за звонок, до свиданья. Для приличия я еще послушал в трубке короткие гудки, потом возвратил телефон в исходное состояние.
– Ну, что, чего же ты не ругался? Или боишься с голландцами разговаривать? – ехидно поинтересовался капитан.
– Да чего это Вы так привязались к этим голландцам? Вообще, я же не ругаться пришел, а выяснить, когда замена?
– Ну, выяснил? – с той же интонацией продолжил мастер.
– Выяснил, – ответил я и ушел.
Через два часа на судно поступили детали полета («флай дитэйлз», как у нас говорят). Улетали домой электромеханик Олег и, почему-то, капитан – поляк. Про меня упоминаний не было. Бежать снова звонить – поздно – наваливался уикенд, а в понедельник мы должны были со всем прилежанием отправиться обратно на Японию. Мы с Олегом посокрушались немного, оба махнули в сердцах руками и пошли горевать в свои каюты: я – с лэптопом, Олег – с литром китайского пойла, под странным названием «бренди».
Чтобы как-то успокоить себя, стал проводить параллели со своими предками – ведь дед мой по материнской линии тоже много времени провел вне семьи. Но тогда были войны, а теперь – последствия разудалого расслоения: Москва и москвичи в оппозит остальным людям из малюсеньких городишек. Наша средняя зарплата не позволяет нам прилично питаться в своих тьмутараканях, вот и приходится искать таньгу в далеких краях.
* * *
Ну, а дед мой Василий был ровесником века. В ранней молодости мечтал купить лошадь, чтоб иметь свой заработок, но гражданская война мечту эту отодвинула на второй план, засосав неграмотного карельского паренька в самый свой водоворот и вынесши на берег, оказавшийся далеким от родной Олонецкой губернии Гуляйполем. Со стороны красных, естественно. Бегал он по хуторам и ловил со своими сослуживцами батьку Махно. В шинели с винтовкой, ни хрена не понимая, что командовал лихой красный командир на удалом коне. Не мудрено – ведь русский язык для деда был иностранным, а на родном карельском никто общаться не желал по причине незнания.