«Вернее, вспоминая опыт и квалификацию придворных ветеринаров, – выжила, причем вопреки всем их стараниям. Наверняка ее, так же как и меня, и пилюльками травили, и кровь пускали, и целебной микстуркой пользовали. Ненавижу!»
Вспышка злобы была такой сильной, что отозвалась в средоточии, заставив последнее чуть потемнеть и ощетиниться иголками мучительно горячих разрядов.
«Как больно!..»
Суматошно затрепыхалось сердце, нервно дернулись и застыли губы, а острые зубы до крови впились в собственную ладонь, помогая разуму прийти в себя. Мгновение, другое, третье… Дыхание постепенно выровнялось, а строптивое средоточие вновь покорилось юному хозяину. До следующего раза.
«Больно. И странно. Нет, я до этого-то особым человеколюбием не страдал, но так ненавидеть, так жарко и зримо желать чьей-то смерти?.. Похоже, чем дальше, тем сильнее меняюсь. Хм… А может, все гораздо проще, чем я себе представляю? Если у меня так ничего и не получилось, и все, что меня окружает, – всего лишь затянувшаяся агония разума и тела?»
За спиной тихо прошуршали шаги, затем донеслось слабое позвякиванье и тонкий запах масла, доливаемого в маленькую лампадку, подвешенную на тоненькой цепочке к полке с потемневшими от времени иконами. Еле слышное журчание, приглушенный стук – и у изголовья его ложа поставили расписную деревянную плошку с медовым квасом. Звонко лязгнула крышка сундука, зашуршала расстилаемая на широкой лавке постель и снимаемая одежда, а потом короткий и сильный выдох погасил одинокий огонек свечи. Неясный шепот в темноте светлицы, в котором при желании можно было разобрать короткую молитву, сладкий зевок, еще один – и ровное дыхание на самом пределе слышимости…
Дмитрий протянул руку, не глядя подхватил плошку и пару раз мелко глотнул, наслаждаясь невозможно вкусным напитком. Чуть шевельнул ногой, изменяя положение тела, до половины скинул с себя меховое одеяльце – легкое и мягкое, но притом до ужаса теплое.
«Что-то уж больно реалистичные видения получаются!..»
Стараясь отвлечься от неприятных мыслей и предположений, а еще – неуверенности в завтрашнем дне, он занялся привычным делом. Тем более что оно увлекало его все больше и больше, буквально затягивая в себя. Странная способность, нежданно-негаданно развившаяся из навязчивого желания разобраться в собственных снах и долгим методом проб и ошибок приспособленная для диагностики и лечения поначалу мелких болячек, а потом и вполне серьезных недугов, – этот дар, оставшийся с ним и в новой жизни, внезапно расцвел новыми красками и возможностями. Вдобавок заметно усилился, периодически преподнося приятные (и не очень) сюрпризы и загадки, а в дальнейшем грозил вырасти еще и еще – если уж всего за два месяца он переплюнул прежние свои показатели, то что же будет через год или два? Или даже пять?